Игорь Никольский
Мини-сборник «Продавец эмоций»
29 лет, публикации в журнале «Аврора» и «Литературной газете», свой сборник «Каждый из нас» (2017 год, самиздат).
Родился в Гатчине, закончил Санкт-Петербургский Государственный Политехнический Университет (кафедра физики полупроводников и наноэлектроники). Стихи пишу ориентировочно с 2005 года, выступать с ними начал несколько позже. В творчестве преобладают городская, военная и философская лирика.
В настоящее время периодически выступаю в составе поэтического трио «П.Н.Д.», вместе с поэтами Александром Пелевиным и Анной Долгаревой. Давали концерты в Санкт-Петербурге, Москве, Вологде, Нижнем Новгороде, Донецке (ДНР). В перспективе – концерт в Севастополе.
Лауреат фестиваля «Поэзия Улиц» (2014 год, III место)
Финалист Чемпионата поэзии им. Маяковского (сезон 2016-2017)
Лауреат фестиваля «Русские Рифмы» (2017 год)
Лауреат фестиваля «Всемирный День Поэзии» (2017 и 2018 гг.)
Лауреат фестиваля мелодекламации «Петербургский Ангел» (2019 год)
Финалист Чемпионата поэзии им. Маяковского (сезон 2018-2019)
Возможность принять активное участие в продвижении имеется. На страничку с творчеством в ВК (см. ниже) подписано около 650 человек, твиттере – около 845.
* * *
Пустота не молчит. Пустота никогда не молчала.
Конструируя самое важное в жизни начало,
Мы услышали что-то сквозь грохот и шорох помех.
Стало ясно, что нет ни пределов, ни альф, ни омег.
Пустота говорит. Пустота заполняет наш разум,
Произносит спокойно ту, самую главную, фразу.
Вторит лётчик: «Поехали!» В небе застыли огни.
И звезда поднимается ввысь из казахских равнин.
Пустота рассмеялась, приветствуя вести с Востока.
Наблюдала за первым витком, вездесуща, стоока.
Лётчик пил из горла невозможную чёрную ширь.
Вот чего не хватало для русской бескрайней души.
Пустота была рядом всегда – в наших мыслях и генах.
Вот о чём тебе дед говорил в непонятных легендах,
Вот что скрыто в подвалах, в спецхранах и в монастырях.
Перерублены цепи, ржавеют в земле якоря,
Мы опять начинаем поход за незримым и новым.
Пусть скулят за углом, что они к Пустоте не готовы –
Мы идём к ней спокойно, как древний пророк – по воде.
Мы когда-нибудь все растворимся в бескрайнем нигде.
Щелчок
Безликих звёзд белесая пыльца.
Окна прямоугольная прореха.
Я щёлкнул зажигалкой у лица –
И двор ответил мне каскадом эха.
Щелчок. Я вижу прошлое. И тень
Из-за плеча мне что-то тихо шепчет.
Воспоминанья в вечной суете
Опять ко мне слетаются на вече.
Щелчок. Я вижу старую любовь,
Что ветошью висит на гордом шпиле,
И стойкий аромат её духов
Никак не растворится в вечном штиле.
Щелчок. А вот и чёрный человек,
Меня нашедший в дебрях коммуналок.
И вроде не есенинский мой век,
А я пред ним всё так же слаб и жалок.
Щелчок. Щелчок! И эхо во дворе
Играет на гигантских кастаньетах.
Сплясать бы! Только в сизом ноябре
Не попадаю в ритм – ни то ни это,
И шаг мой невпопад, и болеро
Я танцевать, по правде, не умею…
А дым проходит сквозь моё нутро,
Ломая рёбра, сердца не жалея.
И, стоя у окна, несчастный шут,
Я слушаю летящие трамваи,
В ночи воспоминаньями дышу
И пепельницу ими набиваю.
* * *
В Петербурге – декабрь. Ветер рвёт с проводов голубей.
Помешали они виртуозу болотного блюза.
Император качается в такт на бурлящей Неве,
Грибоедов продрогший пьёт виски у старого ТЮЗа.
В какофонии города слышен извечный мотив,
По синкопам и сбивкам – на дно, где тепло и спокойно.
На Литейном проспекте, дождя себе в кружку налив,
Ленинградский старик потрясает на вечность клюкой, но
