1. Глава 1
- Шмелев, быстрее место свое занимайте, будьте добры.
Наш социолог предельно сдержан и вежлив, как обычно. Я же фыркаю и демонстративно громко защелкиваю кольца на блокноте. Придурок Шмелев всегда опаздывает. Ненавижу таких, если честно. Сами не учатся и другим не дают.
Так. Не отвлекаться. Концентрируюсь на своих строчках. Стучу по парте красной ручкой, потом почти бездумно подчеркиваю определение. Черт! Шмелев сбил, сволочь. Он еще и громко усаживается за парту, скидывает рюкзак на пол, отбивает «пять» своему другу.
Заправляю за уши волосы, машинально смотрю на светлые концы. Я покрасилась только позавчера и к новому цвету еще не привыкла. Нет. Не о том думаю. Итак, социология.
- Из этого определения непосредственно вытекает, что каждая дружба – уникальна, поскольку определяется набором связей, их крепостью и значимостью, - тем временем продолжает Вячеслав Анатольевич, и я с готовностью кидаюсь конспектировать.
- А попроще языком нельзя? – развязно интересуется Шмелев.
Я раздраженно выдыхаю носом, потому что ненавижу, когда перебивают. Но дурацкому Шмелеву закон не писан. Наш же социолог отвечает обманчиво доброжелательной улыбкой. Перекидывает длинный темный хвост с одного плеча на другое, поправляет очки:
- Ярослав, вы на мои пары приходите просто поспорить? Еще раз напомню, я допускаю разговоры с места, только когда они касаются темы занятия.
- А это разве не касается темы?
Социолог игнорирует выпад и продолжает:
- Если мы обратимся к Википедии, то там увидим, что дружба определяется как
личные устойчивые отношения между людьми на основе симпатии, уважения, общих интересов, духовной близости, взаимной привязанности и понимания.
- А что насчет дружбы между мужчиной и женщиной? – снова подает голос Шмелев.
Выразительно закатываю глаза, глядя на подругу рядом. Алина понимающе улыбается.
- Ты заткнешься, может быть? – шиплю я, оборачиваясь.
- Гольцман, ты за ручками своими разноцветными следи, - хмыкает этот идиот, - вдруг закончатся, а ты конспект подчеркнуть не сможешь.
- Ярик, ты дебил просто высшего уровня.
Вячеслав Анатольевич резко опускает ладонь на стол:
- Гольцман, Шмелев, вы по-хорошему не понимаете?
Я моментально краснею от стыда, а Ярослав нахально сообщает:
- Так мы опять по теме. Вот с Гольцман я бы дружить точно не стал.
Социолог почему-то улыбается себе в усы, снова поправляет длинный хвост и спрашивает:
- Почему же?
- Ну вы вот сказали, дружба основана на симпатии. А тощая Гольцман мне вообще не нравится.
- Идиот! – бросаю я хмуро, но на самом деле внутри испытываю глубокое удовлетворение. Тощая. Мне нравится это слово. Почти как «стройная». И уж гораздо лучше многих других.
- Ярослав, вы очень буквально восприняли определение. Хоть мне и приятно, что вы все-таки меня слушаете. Вот у вас есть друг, верно? Ктитарев.
- Ну есть, - нехотя отвечает Шмелев, будто сдается, а я торжествую и лезу в пенал за зеленой ручкой.
- Значит, у вас к нему тоже симпатия. Как к человеку. С этим вы спорить не будете?
- Ну.
- Соответственно, мы можем говорить о симпатии, как о чувстве, которое возникает не только к девушкам с формами, так?
- Допустим. Но к Гольцман у меня симпатии, как к человеку, - выделяет он интонацией, - нет.
Я прикладываю ладони к пылающим щекам. Кому я вообще не стремлюсь понравиться, так это ему. Самый раздражающий персонаж во всей группе, и к тому же вечно меня цепляет. Но такое хамство все равно расстраивает.
- А вы достаточно с ней общались? Потому что в отличие от поверхностного приятельства, дружба – отношение глубокое и интимное, предполагающее не только верность и взаимопомощь, но и внутреннюю близость, откровенность, доверие, любовь, если хотите. Думаете, такого рода отношения могут родиться просто так?
Не сдерживаюсь и язвительно говорю преподу:
- Шмелев просто не из тех, кто в состоянии пообщаться с девушкой дольше недели.
- Да потому что это противоестественно! – вскидывается Ярик.
- Что? Разговаривать?
Мы разворачиваемся друг к другу и сцепляемся раздраженными взглядами. Социолог же замолкает и наблюдает за нами, как за неведомыми зверушками. Всегда так делает, когда его занимает беседа между учениками. Он позволяет нам говорить с места и даже спорить, когда это касается темы занятия. Кажется, его даже забавляет то, как мы распаляемся.
- Нет. Дружить с тобой. Или, окей, любой другой девушкой.
- Это еще почему?
- Ты вроде отличница, а слушаешь плохо. Тебе сказали, дружба основана на любви.
Я указываю зеленой ручкой ему в лицо:
- Не в курсе о том, что любовь бывает разная? Матери к ребенку, например. Друзья тоже могут любить друга друга, - я подыскиваю слово, - ну, как родственники.
Шмелев складывает руки на груди и кривит губы:
- Мужчина и женщина не могут любить друг друга, как родственники.
- А брат с сестрой?
- Да чего ты пристала к семейным отношениям? Рандомные разнополые люди не могут дружить!
- Могут! Вот мы с Долиным дружим.
Тут Ярик смеется:
- Да твой Долин тебя хочет сто пудов!
- Ты просто узколобый чурбан, - выдаю почти злобно, до того он меня взбесил.
Здесь наконец оживает препод, говорит:
- Гольцман, Шмелев, вынужден вас остановить. Диалог был интересным, но взаимные оскорбления меня уже не вдохновляют. Но у меня есть предложение.
- Какое? – пытаюсь переключиться с тупого одногруппника обратно на учебу.
- Сделаете проект, - говорит он, - вместе. Утвердим тему и основные тезисы. Проведете исследование. Если сдадите достойную работу, получите автомат за экзамен.
Замираю цветной ручкой в воздухе:
- Какой еще проект?
- О разнополой дружбе.
- Но вы же никому не ставите автомат.
- А вам поставлю.
- А если не сделаем? – лениво интересуется Ярик.
- Двойка за экзамен и отправляетесь на пересдачу.
От возмущения я даже дышать перестаю. Алина аккуратно берет меня за кисть, все еще висящую в воздухе, и опускает руку на стол. Двойка. Нормально? Мне – двойку! У меня четверки нет ни одной! Пересдача! Да я слова такого не знаю!
Но в том, что социолог именно так и поступит, сомневаться не приходится. Когда преподаешь гуманитарный предмет в IT-колледже, видимо, это обязывает к излишней принципиальности. Вечно стремится доказать серьезность своей науки.
Слышу, как сзади тяжело вздыхает Шмелев. Шепчет другу:
- Меня отец нахрен убьет.
Ктитарев хмыкает:
- Да я в курсе. Так соглашайся, чего ты артачишься?
- С ней?
- Да какая тебе разница?
Шмелев снова тяжело вздыхает. Придурок. Как будто я прямо хочу с ним работать. Предел всех моих мечтаний!
- Я могу, - начинаю я, но голос хрипнет, и мне приходится откашляться и начать заново, - я могу сделать проект одна?
- Нет, Гольцман, в этом и смысл, чтобы исследование о разнополой дружбе проводили девушка и молодой человек.
