Ему нужно было взять себя в руки. Сейчас не время, чтобы впадать в спячку и просто плыть по течению. Это не поможет, не избавит от той тяжести, что опустилась на его плечи.
От понимания того, что он всего лишь пешка, вставшая на пути ферзя, ему становилось не по себе. Уже неделю он не спал, практически не ел, и сейчас организм требовал передышки, иначе просто развалится. Но уже не молодое тело отказывалось подчиняться. Эти семь дней оказались для него кромешным адом, со своими грешниками и карателями. Только невозможно было разобрать, кто чью сторону выбрал.
Он повернул за угол, на нужную ему улицу и перед взором предстало здание местного банка. Двухэтажное серое строение с вековой историей приветливо распахнуло двойные двери, словно приглашая.
Он не ощущал морозного воздуха, проникающего под одежду и продирающего до костей, мысли были заняты куда более важным делом. Ради этого он и пришёл, ради этого всё и затеял.
Кожа в том месте, где был нагрудный карман пиджака, словно медленно плавилась, не давая забыть, для чего он покинул тепло уютной квартиры. Нужно было избавиться от этой бумаги ещё неделю назад, когда была возможность. Теперь уже поздно! Теперь он связан по рукам и ногам толстыми канатами совести, затягивающимися всё сильнее. И ничего уже не изменить.
Он замешкался, остановился прямо посреди проезжей части, слово упёрся в невидимую стену и нетерпеливые водители тут же проявили всю степень своего негодования, заполнив уличное пространство негодующими звуками клаксонов. Вздрогнув, словно лунатик, очнувшийся от сна, он, сутулясь, словно старик, преодолел оставшиеся метры.
Просторное, светлое помещение, с фисташковыми стенами и стойкой из морёного дуба было пустым, не считая банковского персонала по ту сторону, в бело-чёрной униформе, галстуках и бейджами на правой стороне груди. Огромные хрустальные люстры и кожаные кресла манили атмосферой комфорта и финансового благополучия.
– Добрый день. Рады вас снова видеть, – заученно, с широкой улыбкой, хотя глаза оставались безучастными, поприветствовала его молодая сотрудница.
– Здравствуйте, – протолкнув ком в горле, произнёс он. Слова давались с трудом.
– Чем могу помочь?
– Я хотел бы арендовать банковскую ячейку.
– Как вам будет угодно. На какой срок хотите заключить договор по аренде ячейки? Месяц, полгода, год? – пальцы девушки запорхали над клавиатурой.
– А максимальный срок?
– Неограничен, но вам необходимо будет ежегодно обновлять договор.
– Хорошо. Пусть будет неограниченный.
– Вам также необходимо ознакомиться с правилами хранения ценных вещей в ячейке. Банк в свою очередь предоставляет высокую степень защиты круглосуточно. Полная конфиденциальность и доступ к ячейке в рабочие часы.
На протянутые бумаги он даже не взглянул толком, подписал, не читая.
– Хотите ли вы оформить доверенность на кого-то ещё? Например, на родственников или иных лиц?
Отрицательно покачал головой, но тут же передумал:
– Да.
– Мне необходимы данные этого человека.
Он заколебался, но уже секунду спустя всё же произнёс по слогам имя и фамилию.
«Ну вот! Втянул её в эту грязь, – устало подумал, проводя рукой по лицу, словно смахивая невидимую паутину. – Быстрей бы закончить всё это…»
Вслед за девушкой прошёл вглубь здания, спустился на цокольный этаж и оказался перед дверью-решёткой. Открыв её ключом, миловидная сотрудница торопливо прошла к стене, которую сплошь занимали прямоугольные, металлические дверцы с глянцевыми табличками и двумя замочными скважинами. Вставив один ключ, второй она протянула ему. Дверца бесшумно открылась, и из недр показался пустой металлический бокс.
– Я вас оставлю, – сказала девушка и предусмотрительно отошла на несколько метров. Он видел её прямую спину сквозь прутья решётки.
Через секунду он уже держал в руках извлечённый из кармана бумажный конверт. Плотная бумага была тёплой от прикосновения к его телу, но ему казалось, что это содержание проклятого письма жжёт кончики его пальцев.
«Ещё раз! Только убедиться, что это будет сокрыто», – пообещал он себе, извлекая пожелтевший от времени и потёртый в местах сгиба лист, исписанный корявым, неразборчивым почерком. Так мог писать только ребёнок.
Неделю назад, когда он только обнаружил «это», ему понадобилось время, чтобы разобрать слова, но ещё больше времени, чтобы понять смысл. Для него уже давно не секрет, кто автор и от этого знания становилось страшно. Как бы ему хотелось не знать того, что говорилось в этих строках. Жить, как раньше, до того как он полностью, с головой погрузился в это топкое болото лжи и лицемерия, словно прикоснулся к чему-то грязному и сам замарался. Начал медленно гнить, как рыба – с головы. И эти мысли уже не отпускали, тащили за собой ко дну, разъедали мозг.
Руки его тряслись. Заметив это, он торопливо засунул бумагу обратно в конверт и швырнул в ящик.
«Скрыть и никогда не возвращаться к этому, – подумал он, незаметно вытирая потные ладони о полы пиджака. – Больше не думать! Забыть и жить дальше, словно ничего и не произошло».
Но как не старался, не думать не получалось. Он раз за разом возвращался к содержимому конверта. Усталый, измученный мозг продолжал обрабатывать информацию, выдавая итоговый расклад. И какой бы он не выбрал путь, всё получалось скверно.
Для всех!
Все эти годы он был лишь звеном в этой цепи, счастливо прозябающий в неведении. Теперь всё изменилось и у него лишь два пути: смириться и забыть обо всём или…
Свой выбор он уже сделал.
