Напряжение нарастало с каждой секундой. Воздух почти звенел от воцарившейся в душном зале таверны тишины. На столе лежали две карты, князь и посыльный, для победы не хватало лишь княжны. Три из четырех вожделенных дам давно скинуты, но одна из них точно была на руках. Люди столпившиеся вокруг игрального стола затаили дыхание, глядя на абсолютно уверенного в себе темноволосого парня, развалившегося на стуле, словно лорд на троне, с двумя картами в руках. Ни у кого не оставалось сомнения, заветная княжна запряталась именно в его картах. Тем более, что старик с то и дело подергивающимся глазом, сидевший за столом напротив парня, мертвой хваткой вцепившись в свои карты, нервно елозил на стуле, не находя себе места. Он видел, что княжна в его руках, но знал, что этого не может быть. Эта коварная девка точно у парня, а значит, выручка за проданную накануне корову уже почти в кармане соперника.
– Ну, довольно! – словно гром грянул парень и небрежно бросил свои карты на стол.
Два небольших изрядно потертых пергаментных листка упали на рассыпанные в центре стола медные монеты. Две скромные служанки смотрели вверх, но старик в голос застонал и смяв свои карты в кулаке, вскочил с места и резко рванулся из таверны, расталкивая столпившийся вокруг стола народ.
Парень довольно улыбнулся, одним, явно привычным, движением сгреб монеты в карман и театрально поклонился своим многочисленным ошарашенным зрителям.
– Благодарю за чудесную игру, друзья! – воскликнул он, раскланиваясь. – Сочту за честь присутствовать здесь и на следующей игре. Сегодня повезло мне, но фортуна – дама изменчивая и княжна может прийти любому!
Народ в таверне продолжал удивленно охать, когда парень ногой распахнул дверь и, еще раз поклонившись в дверном проеме, спиной шагнул на улицу, широким жестом закидывая полу походного плаща на плечо.
– Берегись! – воскликнул идущий следом за ним рыжеволосый мальчишка лет пятнадцати, но парень успел лишь обернуться и инстинктивно выставить вперед руку, пытаясь защититься от копыт резко остановившегося и вставшего на дыбы огромного коня.
Еще секунда и он, словно подкошенный, рухнул на булыжник улицы и уже снизу увидел и услышал, как, взвизгнув, с лошади упала стройная, затянутая в синий бархат платья, девушка, а конь, испуганно метнувшись в сторону, сшиб ногой невысокую железную оградку вокруг узкого палисадника у таверны и теперь, хромая и вздрагивая, перетаптывался в стороне, тревожно прядая ушами.
– Ты вообще смотришь, куда идешь?! – девушка с трудом поднялась на ноги, держась за глиняную стену соседнего дома, и попыталась отряхнуть с платья дорожную пыль.
Все еще лежа на булыжнике, парень бесцеремонно разглядывал прекрасную незнакомку: явно дорогое платье, искусно выделанные кожаные сапожки, пшеничные волосы, прибранные у висков золотыми заколками с несколькими довольно крупными жемчужинами, широкий золотой браслет на правом запястье – кем бы она ни была, девушка явно принадлежала к весьма состоятельному семейству.
– Прошу простить меня, госпожа, – он, наконец, встал на ноги и, слегка отряхнув штаны, подошел к незнакомке, которая теперь собирала раскиданные по дороге пергаментные свитки, выпавшие из ее сумки при падении. – Позвольте помочь, – он наклонился к одному из свитков, но девушка тут же вцепилась в него же тонкими бледными пальцами.
– Уже помог! – раздраженно взвизгнула она, пытаясь вырвать из его рук свиток.
– Еще раз приношу свои извинения, – он в упор посмотрел в ее ясно-голубые, словно два сапфира, глаза. – Позвольте мне загладить свою вину.
Он пристально смотрел в глаза девушки, не отпуская свиток. Она некоторое время не могла оторвать от него удивленного взгляда, утопая в его бездонных таких же небесно-голубых, как и у нее самой, глазах, но вдруг, подозрительно прищурилась и одним резким рывком вырвала свиток из его рук.
– Со мной это не пройдет! – гневно выкрикнула она и, засунув свиток в замшевую сумку, направилась к коню.
Парень растерянно остался стоять на месте, наблюдая, как девушка, ухватив коня за повод, привязала свою сумку к луке седла и присела на корточки разглядывая довольно глубокий порез на угольной шерсти.
– Отец меня убьет, – сокрушенно простонала она, пытаясь протереть рану и без того волнующегося животного шелковым платком.
Наконец, она бросила это бесполезное занятие и, с явным трудом вскарабкавшись на высокую спину коня, еще раз одарила парня гневным взглядом, проезжая мимо.
– Ну, ты даешь, Кай! – присвистнул рыжеволосый мальчишка, замерший у дверей таверны. – Не успел в селении появиться, уже и куш сорвал и проблем огреб по горло!
– Ты о чем? – парень по имени Кай смахнул остатки дорожной пыли с узких кожаных штанин и, поправив небрежно завязанный на голове платок, направился вниз по улице.
– Я б на твоем месте уже делал ноги в сторону родимого дома, – не унимался мальчишка, обогнав Кая и идя теперь впереди, засунув руки в карманы простых холщовых штанов.
– Ха-ха-ха! Да ты, видно, решил меня запугать?! – Кай обогнал мальчишку и, врезав ему подзатыльник, рванулся вперед. – Мне нет смысла бегать от проблем, они и так за каждым углом! – выкрикнул он, уже скрываясь за поворотом улицы.
Пробежав всю улицу до конца, он лихо перепрыгнул через невысокую плетеную изгородь и уже спокойно, расталкивая ногами гогочущих гусей, прошел через небольшой крестьянский двор, в сторону открытых дверей сеновала. Здесь он широко раскинул в стороны руки и рухнул спиной в кучу переворошенной золотистой соломы.
Кем бы ни была та незнакомка, она вполне могла бы поправить его финансовое благополучие. На одну лишь золотую заколку можно было бы вольготно существовать не меньше двух-трех месяцев, а если не шиковать, то и все полгода. А если добыть золотой браслет, там золота на год не меньше…
– Умерь свои аппетиты!
Назойливый голос мальчишки крайне грубо вырвал Кая из мира грез.
– У тебя на лице написано, к кушу прицениваешься, – мальчишка улегся рядом и, сунув в рот золотистую соломинку, закинул за голову руки. – Только говорю тебе, ты и так проблем уже нажил, а если решишься на что-то посерьезней, то и вовсе не жилец!
Мальчишка даже присвистнул для пущей убедительности.
– Ты совершенно лишен духа авантюризма, мой друг Кристоф! – Кай бросил в мальчишку пучок соломы и, сладко потянувшись, сел. – Возможно, тебя устраивает крестьянская жизнь и ты готов посвятить всего себя выращиванию брюквы, только, вот, мне не по душе скорняжное дело, и я не собираюсь всю жизнь шить туфли да латать сапоги, как мой отец. Нет! Если уж мне не довелось родиться богатым и знатным, я сам возьму от этой жизни все, что мне будет нужным.
