Marck Ragnoss - Пролог

Оуквилл – маленький городок на берегу лесной реки, он должен был стать торговым постом между городом Стиллград, столицей восточного королевства Валдонии, и его южным портом, городом Сиорт, но, как это принято, что-то пошло не так и не туда. Не минуло ещё и 15 лет после основания поселения, как картографы смогли найти маршрут куда удобнее и быстрее. Со временем, Оуквилл стало посещать всё меньше торговцев, а люди стали разъезжаться по другим, более крупным городам, здесь оставались лишь те, кто хотел начать жизнь с чистого листа, или те, кто не знал, куда же им следует отправиться. Местные жители были весьма спокойны и неторопливы в своём образе жизни, дни тянулись для них бесконечной вереницей привычной рутины: кто-то ходил на охоту добывать для местного трактирщика мясо и редкие меха на продажу в ближайшие крупные города, плотники чинили дома и заготавливал древесину на зиму, а местный кузнец-гном то и дело ворчал и бранил всех и вся за то, что не умеют правильно за инструментами ухаживать. В общем и целом, Оуквилл- один из тех самых городков, которые просто появились слишком рано, чтобы стать чем-то величественным, но для своих жителей превратился в нечто значимое.

Было ранее весеннее утро, деревья уже вовсю наряжались в свои пышные наряды из молодой листвы. Лёгкий ветер разносил по улицам аромат вновь просыпающейся жизни. Крестьяне неторопливо выходили из своих домов на подготовку полей к новым посевам, в то время как рыбаки лениво стекались к реке, но внезапные крики, полные негодования и отчаяния, раздавшиеся из небольшого ухоженного домика, нарушили безмятежный покой рассветного часа:

– Мы торчим в этой глуши уже пятый месяц! ПЯТЫЙ! Я больше не выдержу! Почему настоятельница отправила нас именно сюда?! – девушка била и трясла свою подушку, словно та знала ответ, но упорно отказывалась говорить.

– Не понимаю, чего ты так взъерепенилась с утра пораньше? Разве не ты жаловалась, что устала от суеты Стиллграда и была бы не прочь провести время на краю мира, вдали от всего этого хаоса? – вторая девушка расчёсывала свои длинные тёмные волосы, умиротворённо глядя на восходящее солнце, лучи которого пробивались сквозь листья дворовой яблони.

– Я с-согласна с Пальмирой! Ты с-сама жаловалась н-настоятельнице, что город- девушка драматично вскинула руку ко лбу- «Д-душит меня! Эти дома, с-словно прутья клети, н-нависают надо мной… Я б-будто задыхаюсь в тесноте этих с-стен!»

Получив в качестве аплодисментов за представление подушку в лицо, послушница опрокинулась на спину, и вся троица залилась смехом.

До прибытия послушниц в Оуквилле царили безмятежность и рутинность, но девушки этому не обрадовались и стали переделывать всё на свой лад. Нирия, средняя из троицы, как немного освоилась, три раза в неделю превращалась в пчелу и выжужживала содержимое черепной коробки старосты Матиаса о том, что в городе надо сделать хоть какое-то подобие архива, или библиотеки, и точка, а в качестве подтверждения своих слов, она складировала городские хроники и полезные записи у него в доме. Пока побеждало упрямство Матиаса, но, судя по словам градоначальника Брэма, ещё пара недель и в городе либо появится архив, либо староста сожжёт и записи, и свой дом вместе с ними. В свою очередь, Пальмира, наставница и самая старшая из трёх девушек, выше всякого ценила порядок и дисциплину, она заставила местных «работяг» полностью перебрать склад, который представлял из себя два совмещённых амбара, хаотично заставленных всем подряд. Какого же было удивление управляющего, когда выяснилось, что содержимое из обеих секций спокойно умещалось в половину одной. Морриган, самая младшая, не только убедила хозяина постоялого двора начать заказывать из большого города помимо крепкого вина и мёда, ещё и одежду со сладостями. Непонятно было одно – сделал она это из благородного порыва, чтобы жителям не приходилось ездить за этим всем в дальние дали, или это всё было ради удовлетворения её собственных капризов…

Поначалу, жители с неохотой брались за выполнение поручений приезжих сумасбродниц, но, видя все преображения городка, стали прислушиваться к ним наравне с Брэмом! Оно и верно, до послушниц в Оуквилле был лишь размеренный бардак, да один, ныне покойный, травник-самоучка. Врачевание, выращивание и сбор лечебных растений, приём родов- всё это девочки делали, не прося ничего взамен, ну, почти, лишь небольшую помощь по хозяйству. А местные юноши и рады были! Все как один, наперебой стремились помочь им: то рыбы наловят на неделю вперёд, то починят в доме чего, в общем, помощников всегда хватало. Почему-то, в неокрепших юных умах стойко засела мысль, что городские девушки куда особеннее, чем те, что живут с ними уже долгие годы по соседству в глуши. И если Морриган нагло пользовалась этим, то Пальмира не придавала подобным ребячествам особого значения. По её словам: «Мальчишки- всегда мальчишки, будь то мудрый старец, или неопытный юнец, на уме у них одно и то же – как бы даму попрекраснее, да в закоулок поукромнее…». Но несмотря на её холодный нрав, самые горячие юноши стремились растопить её сердце. Как следствие, вместо прикосновений теплых и нежных губ, их одаряли взглядом настолько ледяным, что даже суровый король севера ощутил бы себя жалкой блохой на пыльном сапоге мироздания.

По вечерам в трактире устраивались шумные застолья: те, кто ходили в большие города, рассказывали новости и слухи из других королевств; охотники радовались хорошей добыче, а послушницы любили послушать истории стариков о суровых и жестоких временах, когда на земле властвовали кровожадные боги и жестокие титаны. В один из таких вечеров, из чащи, со стороны тракта, послышался странный нарастающий шум. Дозорные зазвонили в колокол, и жители поспешили к воротам. По мере приближения вереницы огней к Оуквиллу, шум превращался в задорную, бойкую, отгоняющую сон, музыку: «Это же гимн „Огненных крыльев“!» – вскрикнула Морриган, сияя от счастья. Во всех четырёх королевствах были свои дома актёрского мастерства, самые именитые из них: «Огненные крылья», чьи постановки завораживали и изумляли своей таинственностью и мистерией; «Призраки льдов», славившиеся своими дрессировщиками и акробатами; «Равнинные ветра», музыка и песни которых словно могли влиять на саму погоду. Тяжёлые ворота распахнулись, и переливающаяся мелодия стала растекаться по просторным улочкам городка! Колонну лицедеев возглавляли гимнасты в костюмах зверей и сказочных существ, а позади них шагали музыканты. Часть артистов устремилась в собравшуюся толпу, увлекая жителей в своё действо. Довольно широкие ворота почти полностью закрыла собой одна из крытых повозок. С грохотом две неповоротливые махины въехали в город. На крыше ведущей стоял мускулистый лысый бородач, обнажённый по пояс, одной рукой он держал некое подобие стяга с изображением крыльев из языков пламени, а другой- крепко сжимал толстые кожаные вожжи. Восхищало то, с какой непринуждённостью силач умело управлялся с двумя огромными чёрными медведями, запряженными вместо лошадей! Когда вся труппа заняла центральную площадь, в самом её центре взвился язык пламени высотой со смотровую вышку, и через мгновение из него стали проступать очертания женщины. Стоило огню стихнуть, как перед жителями предстала полу-эльф в красном церемониальном облачении: