Октябрь 2003 год.
Воскресная съемка в городском центре молодежи закончилась раньше намеченного времени, и сразу после работы журналистка Юлия Симонова направилась в гости к родителям. Домой идти совсем не хотелось. Она чувствовала, что их отношения с Андреем заметно испортились. А, может быть, ей просто так казалось. Майор уголовного розыска Осипов по-прежнему был к ней внимателен и ласков, но в ней самой что-то оборвалось. В последние пару месяцев он часто бывал в служебных командировках, а редкие романтические вечера со свечами превратились в обыкновенное поедание ужина. Юля позвонила, нажав на кнопку звонка, и через несколько секунд услышала родной голос с хрипотцой:
– Кто?
– Конь в пальто! – ответила она, неожиданно вспомнив их давнишний шуточный пароль.
Дверь распахнулась и Людмила Алексеевна, оглядев дочь, с иронией произнесла:
– Пальто – отличное!
– А конь? – засмеялась Юля.
По коридору зашлепали босые ноги.
– Мамуся, привет! – Марта обхватила гостью руками. – А мы с бабулей уроки делаем, – сообщила она.
– Давайте устроим переменку в ваших занятиях? – предложила Юлия, посмотрев на маму и дочь.
Марта улыбнулась, а Людмила, обняв двух своих самых близких девочек, кивнула в сторону кухни:
– Будем ужинать!
Юля заглянула в комнату отца и поинтересовалась его здоровьем. Тот, на секунду оторвавшись от телевизора, ответил:
– Нормально.
– Мама, почему отец со мной не разговаривает? – спросила она, усаживаясь за кухонный стол.
– Не обращай внимания, он сегодня не в духе, – махнула она рукой, – час назад приходила медсестра из поликлиники и неудачно сделала ему укол, нечаянно проколов вену. Вот он и злится на весь мир.
– Понятно, – вздохнула Юлия.
– Мамуля, ты будешь «Птичье молоко»? – Марта достала из холодильника коробку с тортом.
– Пусть сначала плов поест, – ответила Людмила Алексеевна своей внучке и поставила тарелку перед дочерью, – а мы составим компанию!
После ужина Юля залезла в свой письменный стол, в нижнем ящике которого еще хранились ее школьные принадлежности. Все остальные полки были заняты учебниками и тетрадями Марты.
– Мам, а где мои конспекты из художественной школы? – спросила она у Людмилы Алексеевны.
– Я их упаковала и убрала на антресоли, чтобы не мешались, – мама кивнула наверх, – хочешь порыться?
– У меня завтра съемка в областной картинной галерее. А я помню, что мы по истории искусств разбирали самые известные полотна, собранные там. Хочу освежить знания.
– Ну тогда бери стул и ищи.
Не прошло и пяти минут, как Юля, достав сверху пару коробок, обложилась старыми конспектами прямо на полу.
– Мамочка, это ты рисовала? – разворачивая свёрнутые листы ватмана, спросила девочка.
– Я, – улыбнулась журналистка, – даже не думала, что мои «художества» сохранились. Столько лет прошло!
– Мать всё бережет, – усмехнулась Людмила Алексеевна.
– Очень красиво! – проговорила Марта, разглядывая натюрморт с большими красными яблоками и керамической вазой, из которой трогательно торчали искусственные веточки гортензии.
– Вот, – обрадовалась Юлия, листая потрепанную общую тетрадь, – лекция о наиболее известных полотнах нашей картинной галереи! Я даже помню, что это нам рассказывала Лилия Борисовна Галицкая, – она посмотрела на свою мать и улыбнулась, – мы все ее так любили.
– Я помню твои восторженные отзывы о ней, – кивнула Людмила Алексеевна, – по-моему, ты никогда её занятия не пропускала!
– Точно! – согласилась журналистка. – Она преподавала в нашей группе живопись и историю искусств. Я заберу конспекты с собой, можно?
– Ну, что ты спрашиваешь? Это же твои записи, – женщина погладила взрослую дочь по голове, – ты такая же увлеченная, как и я.
На первом этаже областной картинной галереи стояли две журналистки. Юля знала их: одна была с радио, другая – из газеты. Она поздоровалась с коллегами и спросила:
– А где братья-телевизионщики?
– Да нет никого кроме нас, – уныло ответила «радистка», – событие так себе: приехала какая-то московская комиссия из Минкульта и для «галочки» посетит несколько местных культурных очагов. Что тут освещать?
– Да, статейка будет скучноватой, – согласилась корреспондентка из газеты и пожала плечами.
– Ну и ладно, – ответила Симонова и поспешила к входу.
Там появился оператор Николаев, нагруженный оборудованием для съемки. Юля ловко поддержала массивную дверь, чтобы он прошёл.
– Я подумал, ты про меня забыла, – буркнул он.
Пока Виктор закреплял камеру на штативе, к журналистам подошла директор картинной галереи Екатерина Дмитриевна Яровая.
– Всё, девочки, приготовьтесь. Только что звонили из Департамента, – она улыбнулась представителям прессы, – скоро гости будут здесь. Пойдемте на второй этаж, там у нас выставлены самые известные полотна.
И уверенно пошла вверх по широкой лестнице с витиеватыми коваными балясинами. Юля невольно залюбовалась директрисой. Именно такой, считала она, должна быть руководитель любой структуры: ухоженной, интеллигентной, со вкусом одетой и умеющей вести разговор. Ей уже не раз приходилось брать интервью у Яровой, и та всегда говорила по делу, красноречиво и с неизменной улыбкой.
Через несколько минут послышались шаги, и появилась высокопоставленная делегация: две женщины и мужчина. Двоих из них Юля знала. Антон Эдуардович Тельманов занимал должность исполняющего обязанности директора Департамента культуры области. Он носил бородку клинышком и неизменную «бабочку» на шее, по-видимому, претендуя на классический образ дирижёра. Рядом семенила его помощница по связям с общественностью – неунывающая Лена Пучкова. Несмотря на возраст, приближающийся к «ягодному», она всегда носила короткую юбку, и предпочитала красить свои пухлые губы в апельсиновый цвет. Женщина, шагающая уверенной походкой по другую руку Антона Эдуардовича, являлась яркой противоположностью Пучковой. По её внешности можно было без труда определить, что она – из московской комиссии. Только проверяющая региональных коллег могла иметь вид прокурора и величественную прическу из некрашеных волос с благородной проседью. Макияж столичной гостьи был безупречен так же, как и элегантный костюм, идеально сидящий на стройной фигуре. Директор картинной галереи Яровая начала приветственную речь с благодарности местному руководству за помощь в организации экспозиции, а потом поведала о бесценной сокровищнице культурного наследия, выставленного в залах. Она изящно взмахивала кистью руки то в сторону одной картины, то другой, рассказывая о местных художественных достопримечательностях. Тетка из министерства молча слушала, сдвинув брови, потом резко подошла ближе к одной из картин и наклонилась, поправив на переносице очки.
