ПРОЛОГ
Третий день дул сильный ветер. Он поднимал пыль с дорог, приминал придорожные кусты, гнал по небу тяжёлые тёмные тучи, однако в лес проникнуть не мог. Древняя чаща стояла непоколебимо, лишь тревожно шумели верхушки тысячелетних зелёных гигантов.
Этот лес видел многое и многое знал. Страшные тайны витали в шёпоте его листвы, в скрипе ветвей. Множество имён помнил лес и множество лиц. Сменялись эпохи, один за другим восходили на престол короли, становились легендами рыцари и разбойники, люди искали помощи и мудрых советов знахарок, объявленных позже ведьмами и практически истреблённых в эпоху Охоты на Ведьм, а лес всё стоял, всё хранил свои тайны – и некому было разобрать его сказания в шёпоте листвы.
Люди не забредали в эту часть леса. К югу отсюда, далеко-далеко на юг, лес был более приветлив. Там пролегали в траве тропинки, и страшные узловатые корни не хватали путников за ноги, высунувшись из-под земли. Там можно было отыскать полянку, пригодную для ночлега, напиться воды из ручья, набрать ягод и съедобных кореньев. Люди не охотились в этом лесу – животные обитали в глухой чаще, куда не совались даже самые отважные.
Здесь же, в этой части древнего леса, и вовсе никого не бывало. Ветви деревьев тесно сплетались друг с другом, не пропуская даже дождь и солнечный свет, могучие корни подобно змеям извивались в густой траве, и странные цветы распускались у подножия гигантских стволов, вдали от тепла и света.
Лес жил собственной жизнью не одну тысячу лет, но сегодня что-то нарушило его покой. Замерли вековые гиганты, прислушиваясь к странным звукам, доносящимся с опушки. Склонили венценосные головы загадочные цветы. Подобно зелёному морю взволновались травы. Лишь ветер продолжал шевелить верхушки деревьев, не в силах заглушить то, что слышал лес, – топот копыт.
Всадник был один. На границе леса, в тени первых деревьев он спешился и повёл коня в поводу. Оба, и всадник, и конь, казались измученными. Хлопья пены падали с морды скакуна, шерсть его и сбруя были покрыты пылью, бока тяжело вздымались. Усталым выглядел и человек. Его лицо, одежда, волосы были серы от пыли. На бедре всадника висел меч, за спиной – лук и стрелы, но руки его были заняты: в левой он держал повод, правую же прятал под плащом. Человек был напуган – он боялся леса, и лес это знал. Боялся и конь. У самого подножия первых лесных исполинов он захрапел, запрядал ушами, замедлил шаг и вскоре остановился. Человек дёрнул повод. Конь фыркнул, мотнул головой, но не сдвинулся с места. Несколько мгновений всадник колебался – казалось, он готов вскочить на своего скакуна и умчаться во весь опор, оставляя лес далеко позади. Однако долг перевесил. Человек привязал коня к ближайшему дереву, по-прежнему действуя одной рукой, и с опаской вступил в чащу.
Лес встретил его сдержанным шумом. Человек ступал медленно, путаясь в траве, спотыкаясь о корни. Его серые глаза настороженно разглядывали всё вокруг. Каждый шорох заставлял его вздрагивать. Внезапный писк едва не свалил его на колени, но звук этот исходил не из леса. Он доносился из-под плаща незнакомца, столь дерзко нарушившего границы древней чащи. Лес прислушивался с интересом. Это был писк беспомощного существа, крохотного создания, ещё не научившегося страху. Это был голос младенца.
Собравшись с духом, человек сделал ещё несколько шагов и оглянулся. На мгновение ему показалось, что он зашёл очень далеко – лес обступал его со всех сторон. Слабым голосом он окликнул своего скакуна, и негромкое ржание донеслось словно откуда-то издалека. Человек остановился. Лес отнимал у него силы, которых и так осталось немного, отнимал последнее мужество. Нет, дальше он не пойдет.
Откинув плащ, человек наклонился и опустил под ближайшее дерево маленький свёрток. Слабый писк послышался вновь. Зная, что не стоит этого делать, человек всё же откинул край полотна и вгляделся в крохотное лицо. Младенец, а это была девочка, не подавал признаков беспокойства. Наверное, она была голодна и измучена дальней дорогой, но плача ее он не слышал ни разу. Не плакала она и сейчас. Лесной исполин, у подножия которого она лежала, заглянул ей в глаза – зелёные, как его листва, и удивительно серьёзные. Повозившись, она высвободила крохотные ручонки из-под ткани и протянула их к склонившемуся над ней человеку. Он отшатнулся.
Шелест прошёл по ветвям.
"Ты можешь не делать этого, человек…"
"Ты можешь спасти её…"
"Ты явился незваным, но мы отпустим тебя – если ты уйдешь вместе с ней…"
Человек затравленно оглянулся. Это только ветер играет листвой, только лишь ветер. Лес не может говорить с ним, лесу нет дела до усталого путника и маленькой девочки с зелёными глазами. Лесу нет дела до людей...
"Прислушайся, человек!"
Он попятился, озираясь. Малышка не отводила от него взгляда, будто не отпуская. Огромный узловатый корень высунулся из-под земли и оплел ногу, топчущую травы. Человек споткнулся и упал на спину. Лес склонился над ним тысячами зелёных ликов. Вдалеке тревожно заржал конь.
Человек перевернулся, путаясь в траве, и угодил рукой в россыпь синеватых ягод. Руку обожгло, точно огнем. Вскрикнув, человек вскочил и бросился наутёк. Лес больше не препятствовал ему. Ветви не цепляли его за одежду, не хлестали по лицу, грозя выколоть глаза. Корни не подворачивались под ноги, не оплетала колени трава.
Человек достиг опушки – и лес отпустил его. Трясущейся рукой – снова левой, поскольку правая, испачканная ягодным соком, онемела и не слушалась – он распутал поводья и вскочил на коня. Скакун только этого и ждал. Его даже не пришлось понукать, он и сам рад был убраться подальше от страшного места. Комья земли полетели из-под копыт, и лес стал удаляться. Вскоре даже тени деревьев не смогли бы достать беглецов. Стих и шелест листвы.
Пригнувшись к конской гриве, человек боялся дышать. Он не верил, что лес отпустил его. Тысячи лет люди обходили стороной зловещую чащу. Заплутавшие путники, забредшие туда по неведению, никогда не возвращались назад. В стародавние времена люди приносили лесу жертвы – лучших из лучших, – и ни один из оставленных на опушке не вернулся домой.
Совершить то, что сделал сегодня он, не рискнул бы никто. И пусть ему не придётся рассказывать об этом – лишь молчание может сохранить его жизнь, – но в том, что лес отпустил его, был великий знак. Быть может, ему суждено совершить нечто такое, что перевернёт сам ход истории и прославит его имя в веках? Что-то, что оправдает его сегодняшний поступок... Сотрёт из памяти взгляд маленькой зеленоглазой девочки, которую он оставил в чаще...
И лишь древний лес знал, что этим мечтам не суждено сбыться.
