* * *
Их было много – больше десятка клыкастых тварей, хрипящих в темноте. Иногда он видел, как светятся их глаза. Твари больше не выслеживали жертву – зачем, он и так был загнан в ловушку. Человек мог только слепо шарить руками в темноте, а они превосходно ориентировались по запаху.
На мгновение человек закрыл глаза. Он прислушивался и втягивал воздух ноздрями, стараясь без помощи зрения понять, где находятся его враги, но ничего особенного не почувствовал – только затхлый запах старого дома и свежий – осенней листвы. Какие-то шорохи и стуки доносились из темноты, но что это означало, понять он не мог. Чувствуя себя чрезвычайно глупо, человек открыл глаза – бархатная темнота без проблеска света.
Человек прижал руки к вискам. Голова болела так, что, казалось, вот-вот разлетится на куски. Человек не привык так долго бегать. Зачем им понадобилось так жестоко расправляться с ним? Ну да, он виноват. Он знал, что рано или поздно его вычислят. Но после этого должен был последовать неприятный разговор в кабинете с глазу на глаз с Хозяином, а вовсе не ЭТО…
Что-то мягкое коснулось его ноги. Человек почувствовал, что еще секунда – и сердце остановится. Оно трепыхалось, как мышь в когтях у кошки.
Внезапно беглец втянул носом воздух и замер. Здесь кто-то был – еще один человек притаился в темноте. Клыкастые мерзкие твари не пользуются парфюмом «Мажи нуар».
Все дальнейшее произошло одновременно.
– Я больше не буду! – совсем по-детски сказал беглец.
– Фас, дорогие мои! – сказал невидимый в темноте.
Клыкастые твари послушались беспрекословно – они разом выпрыгнули из темноты и бросились на него.
И вспыхнул свет.
Туман стелился низко, закручивался в спирали, обтекал древесные стволы, выступавшие из призрачной мути. Земли видно не было. Совсем. И оттого казалось, что ступаешь не по ковру из сосновых иголок, мягко пружинящему под ногами, а по киселю. Молочные реки, кисельные берега – ну точно, как в сказке…
Откуда-то слева донесся четкий топот лошадиных копыт – в отличие от нас, лошадь ступала по чему-то вполне материальному.
Я повернулась к спутнице. Лицо девушки было едва различимо в тумане, и сама Виолетта казалась сейчас не британской студенткой, а русалкой, мавкой, лесной царевной, владычицей народа эльфов. Особенно способствовал этому венок из кленовых листьев – в тумане он казался короной.
– Это папа! Наконец-то! – воскликнула девушка и схватила меня за руку.
Цокот копыт стих неподалеку от нас. Туман глушил звуки, и было непонятно, куда подевались лошадь со всадником.
– А давайте спрячемся! – глядя на меня черными, как у бурундучка, глазами, предложила Виолетта. – Он нас еще долго не найдет.
Ну, все! Мне это надоело. Я встала в четыре утра и приехала в такую даль не для того, чтобы шариться по лесам.
Я высвободила руку, поднесла ладони рупором ко рту и позвала:
– Сергей Вениаминович!
В двух шагах от нас из белой пелены высунулась лошадиная морда и тихонько заржала.
– Ну вот, вы все испортили! – разочарованно протянула Виолетта. – Пап, мы здесь!
Из тумана выступила высоченная белая лошадь.
– Виола, опять твои проказы! Зачем ты потащила Евгению Максимовну в лес?! Вы вполне могли подождать меня в конторе! – раздался недовольный голос, и наконец я увидела всадника.
– Доброе утро, Сергей Вениаминович! – поздоровалась я.
Всадник благосклонно кивнул с высоты. Виолетта затараторила:
– В конторе неудобно. Там с самого утра ошивается этот твой Урия Хип! Все ходит, смотрит, вынюхивает чего-то.
– Виола, не смей его так называть! – в голосе всадника зазвенела сталь, и своевольная дочь прикусила язычок.
В этот момент из тумана донесся протяжный вой. Честно сказать, я почувствовала себя крайне неуютно. Белая лошадь была со мной солидарна – она всхрапнула и попятилась.
– Спокойно, Цезарь, спокойно! – всадник погладил шею животного.
– Это наши волки! – как ни в чем не бывало пояснила Виолетта.
– У вас тут водятся волки? – удивилась я. – Что, прямо на территории поместья?
Виола захихикала. Видимо, волки были гордостью хозяев и неисчерпаемой темой для разговоров.
– Они ручные. Ну, не совсем ручные, но содержатся в вольере. Сейчас их двенадцать.
– В вольере? А, понятно.
Отец и дочь обменялись взглядами. Виола вздохнула и сказала довольно уныло:
– Наверное, нам все-таки лучше пройти в контору.
Сергей Вениаминович ждать нас не стал – он тронул поводья и растворился в тумане вместе с конем.
Солнце вставало за лесом и постепенно разгоняло туман. Вот из белой пелены выступили громадный дом с черепичной крышей, оранжерея и какие-то постройки. К тому моменту, когда мы дошли до «конторы» – одноэтажного здания из цельных бревен, – туман рассеялся окончательно, и ничто не мешало мне рассмотреть в деталях загородное поместье Сергея Шишкина, миллионера и мецената. В нашем провинциальном Тарасове немного найдется людей, которые могли бы посоревноваться с этим человеком и размером состояния, и перспективами на будущее. Правда, от политики Шишкин всегда держался в стороне и не пытался конвертировать деньги во власть. Ну да по нашим временам оно даже и к лучшему. Зато миллионер дружил с кем надо. В тот единственный раз, когда я встречалась с Сергеем Шишкиным, третьим в нашей компании был губернатор.
Враг у Сергея Вениаминовича был только один. Зато какой! Это был как раз тот случай, когда, как говорится, «меняю количество на качество». Шишкин долго и упорно враждовал со столичным банкиром Олегом Крашенинниковым. За спиной длинную фамилию этого человека обычно сокращали до удобного Краш, что вполне отражало и характер москвича, и привычки как в деловой сфере, так и в личной жизни. Разумеется, никто, кроме Сергея Шишкина, не осмеливался так обращаться к банкиру в лицо.
Причина этого была проста – Крашенинников был уроженцем города Тарасова, и когда-то в незапамятные времена Сережа и Олежек сидели за одной партой с пионерскими галстуками на груди и списывали друг у друга из тетрадок.
С тех пор много воды утекло. Друзья выросли и стали вполне успешными – каждый в своей сфере. Шишкин был производственник – его предприятия специализировались на продуктах перегонки нефти. Один завод выпускал шины, другой – какие-то присадки для моторных масел, а чем миллионер еще зарабатывал себе на хлеб с маслом, я не знала, так как не успела собрать нужную информацию. Звонок сотового поднял меня в четыре часа утра, и еще два часа я пилила от города на машине.
Краш стал банкиром, а поскольку деньги водятся в столице, то и он потянулся туда же, едва его «Тарасов-сити-банк» вошел в первую банковскую сотню.
Бывшие друзья вот уже лет десять были непримиримыми врагами. Самое удивительное, что мне была известна причина их вражды. Думаю, этого не знал никто – кроме, разумеется, самих участников конфликта и того ушлого журналюги, который мне и слил эту информацию. Правда, уже на следующее утро он горько об этом пожалел. До сих пор помню, как он сидит на краю постели, потирает похмельную голову и косится на меня с видом побитой собаки. «Тебе, Женя, не телохранителем надо быть, а шпионом! – кряхтя, как старикашка, сообщил мне молодой мужчина и прикрылся полотенчиком. – Цены бы тебе не было…» Он немного успокоился только после того, как я пообещала, что унесу эту информацию с собой в могилу. Ну, в крайнем случае, никому не скажу, от кого ее получила. Тогда мой приятель немного повеселел, выпил минералки, и мы расстались друзьями.
