– И что за название такое странное – Эммаус? – лениво спросила Натка. – Вон Симоново, вон Мошкино, – она щурилась на указатели, мимо которых мы проезжаем. – А Эммаус откуда взялся?
– Раньше Эммаус назывался Чертовой Ямой. – Я не смотрела на Натку, только на дорогу. – Но не всем это название нравилось. Захотели село переименовать, да не знали во что. Тогда решили, что село это очень похоже на Эммаус в Израиле. В темноте одно от другого не отличишь. Да и находится наше село от центра Твери в шестнадцати километрах. Ровно столько же от библейского Эммауса до Иерусалима.
– Девочки, а может сразу домой? – подала голос Юля.
О! Наша спящая принцесса очнулась! Сбегайтесь принцы!
– У меня столько дел, столько дел, – Юля обреченно вздохнула.
Надо досчитать по пяти, потом до десяти. Ничего не помогало, я взорвалась:
– А ничего страшного, что мы сразу договорились: на обратном пути из Питера заедем в Эммаус? Ничего страшного, что я там родилась и уже лет пять не могу туда вырваться? И вообще, это моя машина, и бензин оплатить мне ни одна из вас не предложила. Так что если кто-то куда-то торопится, он может выметаться, так и быть приторможу!
– Ты обиделась? – на удивление спокойно спросила Юля. – М-м-м, понятно, – и уткнулась в телефон.
Она стала что-то быстро набирать на сенсорной клавиатуре. Мне захотелось наплевать на дорогу, обернуться и выхватить у этой куклы Барби ее телефон. Что же она там пишет последние два дня?
Эту поездку в Питер мы с Наткой планировали уже давно. Дождались июня, Питер без белых ночей как виски без содовой, раскидали все планы и собрались. Только за день до отъезда Натка позвонила и спросила:
– Слушай, Вик, тут такое дело. Может, Юльку с собой в Питер возьмем?
– Это еще зачем? – я сильно удивилась, как нам в поездке пригодится гламурная блондинка.
– Спасать девчонку надо, – решительно заявила Натка. – У нее, – она совсем понизила голос, – депрессия.
Лучше бы у нее был стригущий лишай.
Юля опоздала к назначенному времени отъезда на полчаса. С укладкой, с макияжем, на тонких каблуках. Вяло поздоровалась с Наткой, молча кивнула мне.
Она обошла мою синюю KIA по кругу.
– А это твоя машина? – Юля поджала пухлые губы.
– Да, это моя машина, – вежливо ответила я.
– М-м-м, понятно. А мы на этом поедем в Питер? – она потрогала носком туфли чуть сдувшуюся шину.
– Да, – терпеть не могу сообщать очевидное, но видимо иначе никак.
– М-м-м, понятно, – снова изрекла Юля и сфотографировала мою машину на телефон.
Что, черт возьми, было ей понятно? И что она потом полчаса писала неизвестно кому? Про мою машину?
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я врубила музыку, но и тут меня обломали.
– Ой, девочки, а можно потише? – Юля чуть не плакала. – Я совершенно не выспалась.
Дальше мы ехали в полной тишине. Уже тогда я поняла, что поездка станет одним огромным разочарованием. Так и получилось. Юля не любовалась Питером, не глазела по сторонам во время прогулки на катере, не радовалась белым ночам. Вместо всего этого Юля страдала. Ее бросил Олег. Все было хорошо, и тут раз – дорогая, нам пора расстаться. Я не очень понимала, зачем тогда было тащиться в Питер? С тем же успехом Юля могла пострадать и дома, сидя в кресле. Для нее ничего не изменилось бы, а для нас… Натка вилась вокруг нее как клушка-наседка: Юлечка успокойся, Юлечка не плачь. Я честно наблюдала за этими танцами сутки, а потом свалила гулять одна. А теперь мы возвращались. Еще немного, и я забуду о существовании Юли и Олега, который следовал за нами всю поездку, точно тень отца Гамлета. А с Наткой нам предстоит серьезный неприятный разговор.
Я свернула с трассы на узкую дорогу. С одной стороны березы, с другой заросший ряской овраг. Двум встречным машинам здесь разъехаться очень трудно.
– Ой! Куда это мы?! – Натка прилипла к окну. – Вика, ты куда на везешь?!
Я таинственно молчала. Поворот направо. Теперь дорога вилась между огромных елей. Натка совсем притихла. Спуск налево и мы на месте.
– Ну всё, приехали! – я первой вылезла из машины, девчонки последовали моему примеру.
Натка ошалело вертела головой. Двухэтажные кирпичные дома на восемь квартир каждый притаились на опушке леса – вот и весь поселок. Коренную москвичку эта картина вогнала в ступор. Даже Юля чему-то улыбалась, закрыв глаза.
– Какой воздух! – выдохнула она. – Ты здесь родилась, да?
– Роддом в Твери, в центре, – пояснила я. – Но первые годы жизни здесь.
Я могла и дальше с упоением рассказывать свою захватывающую автобиография, но меня прервали.
– Вика! Вика приехала! – к нам навстречу из подъезда выскочила тетя Надя.
Не женщина – огонь. Копна рыжих волос колыхалась на ветру точно пламя. И такое же пламенное платье прикрывало ее внушительную фигуру.
– Здравствуйте, мои дорогие! Здравствуйте, мои хорошие! Приехали.
Нас расцеловали, каждую, троекратно. Тот факт, что с моими подружками тетя Надя даже не была знакома, ее ничуть не остановил. Натка выдержала всю эту процедуру мужественно, ни один мускул не дрогнул на ее лице. Юля же чуть не заплакала.
– Ну, пойдемте, пойдемте! Я рыбки нажарила! Я тетя Надя. А вас как зовут?
Девчонки представились, по очереди.
Рыба ждала нас в глубоких тарелках и стыдливо укрывалась одеялом картофельного пюре, но выглядела все равно впечатляюще. Она сохранила свою первозданную форму, имела хвост и голову, только покрылась серебристой поджаренной коркой. Рыба смотрела на нас из тарелок с философской обреченностью.
Мы сели за стол. Натка тут же впилась в рыбу зубами, Юля взялась за телефон. Она фотографировала свою рыбу, под разными ракурсами, со вспышкой и без. А потом принялась что-то писать.
– Чего это она? – озадаченно спросила у меня тетя Надя, а потом обернулась к Юле. – Это рыба. Жаренная. Ее не фотографировать, ее есть надо.
– Спасибо, – очень холодно произнесла Юля. – Я на диете.
– Не волнуйся ты так, теть Надь, – вмешалась я в назревающий конфликт. – Теперь твою рыбу весь мир увидит, представляешь?
Но тетя Надя меня не слышала.
– Да какую тебе диету?! У тебя, вон кости из-под кожи торчат. На тебя мужик заберется, ты же пополам и переломишься.
Юля оторвалась от телефона, губы ее задрожали.
– Да как?! Как вы смеете такое говорить? – Юля задохнулась от возмущения. – Я девственница!
– Нашла чем гордиться, – пренебрежительно фыркнула тетя Надя. – Я про то и говорю. Кто на такой суповой набор позарится?
Краем глаза я заметила, как Натка показывает тете Наде большой палец. Юля от злости хлюпала носом. Этот прием безотказно действовал на парней, но не на нас. Тогда Юля назло всей Вселенной стала есть. Вцепилась в рыбу зубами и когтями, утробно заурчала. Мне стало страшно, вернется ли к Юле человеческий облик, когда рыба закончится.
