«Я люблю тебя».
Он хотел бы едва слышно произнести эти слова в тишине, прошептать их. Но вместо этого Алекс просто улыбается и смо-трит на нее. Она спит, укрывшись простыней, такая одинокая. Сладкая, мягкая, чувственная, губы слегка надуты, приоткрыты, эти губы знают, что такое любовь. Их любовь. Их большая любовь. Он замирает, в голове настойчиво крутится одна мысль. Сомнение. Ники, тебе когда-нибудь нравился кто-то другой? Алекс молчит, погрузившись в раздумья, сейчас он даже немного отодвинулся от Ники, чтобы лучше сосредоточиться. А потом улыбается: «Нет, этого просто не может быть. О чем это я? Ники – и вдруг любит другого?.. Невозможно». Потом опять какие-то сомнения, какая-то тень, та часть жизни, куда он никогда не заглядывал раньше. И вся его броня мгновенно тает, будто мороженое на пляже в Феррагосто[2] в руках у того, кто решил сесть на диету.
Прошел год с тех пор, как они вернулись из поездки к маяку на Голубом острове, прекрасном острове влюбленных. И вот Алекс снова мысленно оказывается там.
Конец сентября.
– Алекс, смотри… Смотри… Я не боюсь! – Ники стоит на скале, обнаженная, солнце за спиной контрастно очерчивает ее фигуру, она улыбается. И кричит: – Я прыгну-у-у!
И прыгает в пустоту. Ее длинные темные волосы, в которых скачут солнечные зайчики и блики от воды и прячутся все дни, проведенные на острове, развеваются от ветра, а затем – плюх! Ники в воде. Тысяча пузырьков вокруг нее тает в голубом море.
Алекс улыбается и удивленно качает головой:
– Я не верю, не верю…
Он сидел у подножия скалы и читал газету, но теперь встает и тоже ныряет. Выныривает рядом с облаком этих пузырьков и видит, как Ники появляется рядом и улыбается ему:
– Значит, тебе понравилось, да? Но ты так не сможешь, кишка тонка.
– О чем ты говоришь?
– Тогда иди… Давай-давай!
– Нет, не сейчас… У меня есть дела поважнее…
И они смеются, обнимаются, обнаженные, быстро шевелят ногами под водой, чтобы удержаться на плаву. И соленый поцелуй, долгий, мягкий, этот сладкий вкус любви. И их горячие тела, которые прижимаются друг к другу, сливаются воедино в прохладной воде. Они одни. Одни посреди моря. Один поцелуй, и другой, и еще один. А потом – порыв ветра. Он подхватывает газету, лежавшую у основания скалы, и уносит ее в небо, все выше и выше, словно воздушного змея без веревки – яростного, мятежного, внезапно расправившего крылья. Газета рассыпается на множество газет поменьше, те тоже открываются ветру, а затем падают вниз, на Алекса и Ники.
– Не-е-ет! Моя газета…
– Алекс, какая разница? Что ты хотел там вычитать?
Ники с Алексом быстро плывут в разные стороны, собирают намокшие страницы: реклама, какие-то скверные новости, экономические отчеты, хроника происшествий, политика, развлечения.
– Вот, посмотри, что осталось от моей газеты…
Но это лишь секундное сожаление. Затем Алекс улыбается: «И правда, что я хотел там вычитать? Что мне нужно? Ничего. У меня все есть. У меня есть она».
Алекс смотрит, как Ники вздыхает и переворачивается в по-стели, будто отзываясь на его воспоминания. Потом вздыхает глубже и продолжает спать как ни в чем не бывало. Алекс как зачарованный возвращается мысленно в тот день, когда они наломали веток в окрестных кустах, сложили костер прямо на пляже, пожарили на нем рыбу и поужинали ею. А потом долго сидели, глядя на постепенно гаснущее пламя, слушали дыхание моря и плескались при свете луны в заводях, оставшихся после прилива. Вода в них была очень теплой, нагревшись за день.
– Слушай, давай пойдем в Спокойный грот… или нет, в грот Отражений или в Радужный…
Они дали название каждому уголку пляжа, не только заводям, но и деревьям, и даже скалам.
– Вот это Слоновая скала!
Они назвали ее так из-за странного, забавного изгиба, напоминающего ухо.
– А вот это Лунная скала, а это – Кошка… А это знаешь что?
– Нет, что это?
– Это Сексуальная скала… – Она подплывает ближе и кусает Алекса.
– Ай, Ники…
– Какой ты скучный… Я думала, что мы на этом острове будем проводить время, как в Голубой лагуне!
– На самом деле я думал о Робинзоне Крузо и его Пятнице…
– Ах так… Тогда и веди себя как настоящий дикарь!
И она снова кусает Алекса.
– Ай, Ники…
Забыть разницу между ночью и днем, потерять чувство времени, не ходить ни на какие встречи, есть и пить, только когда действительно этого хочешь, никаких проблем, споров, ревности.
– Это же рай…
– Может быть, но тогда мы должны стать еще ближе…
– Эй! – Ники улыбается. – Что ты делаешь?
– Я хочу…
– Но так мы попадем в ад…
– Нет, если я скажу, что люблю тебя, меня пропустят и в рай…
Ники надувает губами пузыри, что-то бормочет, будто маленькая девочка, которая не решила, что именно собирается сказать, будто ей надо еще немного подумать. Любимая. Алекс смотрит на нее и улыбается.
Они вернулись в Рим уже больше года назад. И ни один день не был похож на другой, словно в песне Su sonica: «Привычка – вот чего нужно избегать между болью и радостью, в плену желаний, которые мы никогда не осмелимся осуществить…»[3]
Затем Ники поступила на литературный факультет, начала учиться и уже сдала несколько экзаменов. Алекс вернулся к работе, но время, проведенное на Голубом острове, не прошло бесследно – они стали более уверенными друг в друге, словно отмеченные каким-то волшебством… Но в какой-то момент Алекс понял, что чувствует себя странно, пытаясь жить старой жизнью. И решился. Захотел оставить все позади, чтобы ни одна страница его новой жизни не несла на себе тени прошлого. Потому и решил преподнести Ники тот невероятный сюрприз.
– Алекс, мы похожи на двух сумасшедших…
– Вовсе нет… Не думай об этом…
– Но как я могу не думать об этом?
– Просто не думай, и все. Мы приехали. – Алекс выходит из машины и быстро обходит ее. – Подожди, я тебе помогу.
– Так я тебе и поверила… Думаешь, я вот так просто выйду из машины, одна, с завязанными глазами? А вдруг я пойду не в ту сторону, потом через дорогу и…
– Любимая! Не говори такое даже в шутку… Но если такое вдруг случится, я тебя никогда не забуду.
