Я прошел через программы реабилитации, введение препаратов, которые помогают моему обмену веществ, стабилизируют температуру и давление, укрепляют мой ослабший иммунитет. Через занятия на специальных тренажерах, чтобы восстановить мышечные и другие функции моего организма, в процессе которых аппарат ИВЛ был все время со мной.
Я немного восстановился, память возвращалась, тело чувствовалось, появились рефлексы, и чего-либо хотелось. Но каждую секунду в моей голове было что-то такое, что мешало мне жить повседневной жизнью. Как будто мне чего-то не хватало. Для меня это было крайне странно и пугало.
Спустя долгое время меня отпустили домой. Я был безумно рад, но сил совсем не было, голова болела, пытаясь восполнить пробелы в моей памяти.
По возвращении в дом на меня прыгнула слюнявая рыжая собака, которая была безумно счастлива меня видеть. Как только я зашел за порог, приступил к снятию кроссовок, я увидел спускавшуюся по лестнице мою малышку. Она так повзрослела! Моя конфетка осторожно поправила свою пышную розовую юбочку и с оглушающим визгом понеслась ко мне. Нашей радости не было предела. Мы крепко-крепко обнимались и пытались восполнить недостаток любви. Моя маленькая сестренка Мила, моя роскошная принцесса повела меня за руку на второй этаж в свою комнату. Когда я открыл дверь в ее хрустальный замок, я увидел на полу множество рисунков. Я присел, чтобы рассмотреть их подробнее, и на каждом рисунке был я. Я с собакой, я с мамой, я с папой, я с мамой, папой и Милой, я с Милой, просто я, я и море, я и солнце и еще множество рисунков. Я поцеловал в лоб малышку и сказал ей:
– Ты не представляешь, как я тебя люблю.
Она с горячими щеками мне ответила:
– Я очень рада, что ты проснулся. Мы с мамой и папой каждый день сидели на твоей кровати, пока ты спал. Мама постоянно плакала, а папа грустил. Ну ты же знаешь, что они не любят, когда мы долго спим. У меня еще есть барби!
Наш разговор прервала мама:
– Марк, ты не голоден?
Я отрицательно помотал головой, глядя на маму скучающими по ней глазами. В моих глазах была любовь ко всему на свете.
Тогда мама обратилась к Миле:
– А ты, Мила?
Она повторила за мной и принесла куклу с белыми волосами, голубыми глазами и алой помадой на ее пластмассовых губах. Спустя час пристального рассмотрения каждой куклы я ужасно устал. Усталость была такой, что мне было не встать с пола. Я чисто физически не мог пошевелить рукой. Мой мозг, кажется, уже спал.
Мила увидела усталость в моих глазах, отложила куклы в сторону и протянула мне руку, говоря шепотом:
– Пойдем, тебе надо спать.
Я никак не смог бы подняться с ее помощью, которая была мне безумно приятна. Ведь она весила как пушинка. Потому я сказал:
– Милочка, позови отца.
Она оглушающе громко крикнула:
– Пап!
Я услышал шаги по деревянной лестнице и тут же увидел мощную руку отца. Он помог мне встать.
Как только я лег на кровать, я не понимал, где нахожусь, но, немного приподняв глаза, увидел, что я в спальне родителей. Вдохнул ароматы семейной любви, почувствовал теплоту родительской кровати, и энергия, которая царила в их комнате, позволила мне заснуть буквально сразу же. Каждый раз, когда засыпал, я чувствовал во сне ароматы цветов, наверное, это из-за того, что в реанимации стояло очень много цветов и на протяжении долгого времени мне запомнился этот аромат и забил мои носовые пазухи.
Во сне я вижу лишь белый туман. Мне не снятся никакие сны. Только туман и запах цветов.
Я проспал весь вечер и всю ночь. Ни разу не просыпаясь. Наутро я умирал от жажды и, как только открыл глаза, нашел в себе силы встать и пойти на кухню. Я не знал, сколько сейчас времени, возможно, ночь или раннее утро. А может, уже обед? Или вечер?
Окно было задвинуто темными шторами, и в комнате была мрачная темнота. Я осторожно потянул ручку вниз, со скрипом открыл двери и подошел к лестнице. Деревянные гладкие лакированные перила мне помогли спуститься. Я шел по лестнице и ощущал аромат дерева. Спустившись, заметил, что становится светлее и светлее. Зашел на ярко освещенную светом из окна кухню и обратил внимание на прозрачный графин, наполненный водой. Я не стал искать кружку, так как жажда душила меня. Слюни не выделялись, рот – будто после засухи. Схватил графин и жадными глотками стал принимать внутрь воду. Я закрыл глаза, и мне вспомнились те самые ощущения, когда я вышел из комы и пил воду из бутылки, которую осторожно держал врач. С того момента у меня появился вкус воды. Я очень скучал по ней. Выпил целый графин воды и даже случайно намочил свою футболку. Я осторожно пошел в гостиную и увидел спящих на диване родителей. В доме стоит полная тишина. Ни единого звука. Медленно взял возле дивана свою спортивную сумку с вещами и пошел наверх.
В родительской спальне стоит безумное количество наших семейных фотографий. Мне было так тепло и приятно на душе, что снова захотелось спать. Переодел чистую и сухую футболку, а затем подошел к окну, раздвинул темные шторы, свет ударил мне по глазам, и я резко зажмурился, затем проморгался и открыл окно нараспашку. Прохладный осенний ветер наполнил комнату свежим воздухом. Дышать стало легче. Я поправил постель, поднял подушку с пола, устроился поудобнее. Взял с прикроватного столика телефон и взглянул на часы: 08:50.
Уже почти девять, значит, скоро семья проснется и мы будем завтракать за семейным столом. Мне стало так хорошо, как никогда! Я укутался в пушистый серый плед и закрыл глаза. Холодный утренний ветер морозил мои щеки. Я пытался понять, что там за ком в моей голове, который не дает мне ничего вспомнить. Как только я сосредоточился, тут же открылась дверь и на кровать прыгнула Мила. Она крепко обнимала меня и повторяла как скороговорку:
– Доброе утро, доброе утро, доброе утро.
Я улыбнулся, обнял ее в ответ и стал щекотать:
– Доброе, доброе, доброе.
Затем мы улеглись поудобнее, я закрыл окно, чтобы Мила не мерзла, укрыл ее пледом, и мы стали смотреть утренние мультфильмы.
