Черная полоса иногда становится взлетной.
Эльчин Сафарли
Девушка пулей вылетела в приемную, на ходу теряя документы, белоснежным веером разлетающиеся по полу. Глаза полны слез, губы дрожат, руки бьет нервная дрожь. Подбежав к рабочему столу, бросила на край остатки бумаг и судорожно принялась искать в компьютере какой-то файл. В это мгновение из-за открытой двери донеслось недовольное рычание:
– Анастасия, ты сегодня не стой ноги встала? Я же ясно сказал вчера, что отчет мне будет нужен с самого утра. Почему не распечатала? Забыла? Лучше бы ты голову дома забыла, раз в ней все равно мозгов нет!
Настя молча глотала слезы обиды. Она не могла припомнить, чтобы он вчера давал ей такие указания, ведь сделала бы все сразу не откладывая в долгий ящик, но пререкаться с начальником бесполезно, все равно ничего не докажешь.
– Долго мне еще ждать?
Девушка невольно вздрогнула от последней фразы, резко прилетевший из кабинета начальника, и машинально смахнула рукавом белоснежной блузки закапавшие на стол слезы. На тонкой шифовой ткани расползлось кремово-черное пятно от потекшей туши и тонального крема. Принтер, стоявший рядом, натужно загудел, и словно специально, как ей казалось, печатал страницы слишком медленно. Она с нетерпением выхватила последний лист, добавила к остальным, щёлкнула степлером и метнулась обратно в кабинет, словно отважная птичка-чистильщик в пасть опасного хищника. Через пару секунд вышла, прикрыв за собой дверь, пытаясь унять колотившееся в страхе сердце и дрожащие руки. Без сил опустилась в кресло, напряженно прислушиваясь к тому, что происходило за стеной. Она вся превратилась в слух, каждую секунду ожидая получить новое недовольное восклицание. Натянутые струной нервы были готовы лопнуть от малейшего звука. Тихо. Похоже, что начальник удовлетворен и можно перевести дух. Надолго ли?
Немного придя в себя и успокоившись Настя достала из сумочки маленькое зеркало и стала приводить себя в порядок, вытирая с лица подтеки поплывшей косметики.
Она не могла сказать, что ее начальник был тираном и деспотом, хотя временами ей казалось, что так и есть на самом деле. Он был человеком весьма сдержанным и умеренным в своих эмоциях, в работе – педантичным до мозга костей, строгим, но справедливым руководителем, тактичным во всех отношениях и никогда не придирался без повода… ко всем, кроме нее. И девушки, которая была до нее. И ко всем другим, кто имел смелость занимать должность секретаря коммерческого директора. Хотя на женоненавистника он тоже не был похож.
Молодой, красивый, представительный. С таким начальником работа должна спориться и кипеть, быть в радость, но не в данном случае. Она ежедневно чувствует себя словно как на вулкане, готовом вот-вот проснуться: земля уходит из под ног, когда раздается его густой голос, тон которого ярко свидетельствует о настроении владельца. Настя безошибочно научилась определять его состояние по тембру голоса, инстинктивно чувствуя волны негодования и вибрации возмущения, исходящие от этого на вид спокойного и уравновешенного мужчины. И это не сверхспособность, это физическая необходимость, помогающая морально не сломаться на работе. А она сейчас очень близка к этому, как никогда.
Всегда хмурый, сосредоточенный, серьезный. Ну, хоть бы раз улыбнулся, ободрил добрым словом, так нет. От укоризненного взгляда притягательно красивых, но всегда холодных голубых глаз становится тошно и хочется забиться подальше в угол, только бы не попадаться ему на пути. Она не заметила в какой именно момент работа превратилась в каторгу: с утра проклиная все на свете и превозмогая саму себя плелась в офис и с нетерпением ожидала окончания рабочего дня, который как назло тянулся неимоверно долго.
Вот за что он ее так невзлюбил? Ведь она не давала ему ни малейшего повода так к ней относиться, старалась изо всех сил, делала все, что от нее требовалось и даже больше. Но похвалы от него не дождешься, даже если выложишься по полной на все сто пятьдесят процентов. В этом он скуп до невозможности. Молчаливое одобрение колючих глаз – редкая привилегия, и это все на что можно рассчитывать. Единственная мотивация, которая тонкой ниточкой все еще держит ее здесь – это зарплата. Она в три раза выше, чем в любом другом месте, но в таких жестких условиях даже этот стимул уже не воодушевляет. Желание к трудиться упало до ноля и разбилось о непробиваемое ледяное равнодушие начальника.
А ведь с первого взгляда он так ей понравился и, казалось, что нет ничего сложного: своим вниманием, трудолюбием и заботой она сможет добиться должного признания и уважения, растопит холодное мужское сердце и заслужит его благодарность несмотря на все предупреждения со стороны, которые она считала безосновательными. А вот и зря! Наивная дурочка. У него какое-то нездорово-предвзятое отношение ко всем секретарям, которые у него работали, а ведь ей говорили об этом. Но нет, она польстилась на высокую зарплату и природное мужское обаяние молодого мужчины, занимавшего солидную должность. За все то время, что она здесь работала, а это два полных месяца, он ни разу не похвалил, не сказал ни единого доброго слова, не дал ни малейшего шанса подумать о чем-то большем, чем работа. А поначалу так хотелось. Завидный холостяк, безумно красивый и привлекательный, словно актер из турецкого сериала. Много девушек заглядывалось на него, кто-кто, а уж она не раз видела томные взгляды, полные нескрываемой заинтересованности, бросаемые в его сторону. Но, как правило, этим все всегда и заканчивалось. У него нет девушки, нет семьи, и врядли будет, если он будет продолжать в том же духе.
Настя отложила в сторону косметичку и снова вздрогнула от прорезавшего тишину входящего вызова. Шеф. Она рванулась к аппарату и нажала кнопку громкой связи.
– Анастасия, собери мне начальников всех отделов, совещание в моем кабинете через десять минут. И чтобы были все!
И сразу отключился.
Девушка левой рукой молниеносно открыла и придвинула органайзер, а правой непослушной и дрожащей стала быстро, насколько это было возможным, набирать телефонный номер. Нервы лопались как мыльные пузыри, не выдерживая эмоционального перенапряжения, страх снова получить выволочку за то что не управилась в отведенное ей время сковывал движения, путал мысли, не давая сосредоточиться. Ей нужно обзвонить семерых человек, на каждого не более минуты. А если кто-то из них на производстве или просто напросто в туалете по естественной необходимости? Снова виновата она? Так больше невозможно. Эта работа не стоит даже таких денег. К черту все!
***
Ника.
Я молча сидела в кожаном офисном кресле, перебирая пальцами край трикотажной майки от Кардена, не смея поднять глаза на отца, который вот уже пятнадцать минут кряду отчитывал меня словно школьницу. И он прав, так как поводов для этого у него было предостаточно. Я сама не понимаю, как все произошло. В какой-то момент ситуация вышла из под контроля, и невинная вечеринка во Франции по поводу моего двадцатишестилетия переросла в пьяный дебош со всеми возможными вытекающими последствиями. Нас было всего шестеро, а дел натворили столько, что обзавидовалось бы целое отделение десантников-дембелей, встретившихся у фонтана второго августа.
