Когда я волнуюсь, парадоксально становлюсь очень спокойным и сдержанным, даже голос ниже и бархатистей. А вообще я по большей части экстраверт, еще и немного суетливый. Но есть во мне хорошее качество, которое оценивают все женщины. Я умею слушать. Все это сыграло со мной, даже сложно сказать, злую или хорошую шутку. Повернуло мою жизнь совершенно в неожиданном направлении.
Когда я был молод и учился в торгово-экономическом институте на 5 курсе, возникли некоторые финансовые трудности. Дело уже шло к диплому. Тут умирает отец, наш главный кормилец. Инфаркт и нет человека в 51 год. Мама никогда не работала. Мне не разрешали. Все говорили: «Сначала институт, а потом еще наработаешься, успеешь». Похороны отняли у нас все сбережения. Мама сразу ушла в депрессию. А я единственный, кто мог разумно мыслить. Вот и стал вопрос о поиске работы. Но диплома на руках нет. Еще 2 месяца впереди. Да и с дипломом без опыта особо брать не торопились. Куда я только не обращался в поисках работы: курьер, официант, на раздачу флаеров. Но пока безрезультатно. Стал влезать в долги. Причем не малые.
Пришло время их возвращать. Денег, что удалось заработать, не хватало. Тогда мой друг Генка посоветовал мне обратиться к его дядьке за помощью. Тот обеспеченный был и меня знал хорошо, потому что в детстве часто вывозил нас на природу, водил на разные аттракционы. Генка уверял, что он не откажет. Звали дядю Николаем Ивановичем. Он был известный психолог и имел свой кабинет в центре Москвы.
В нескольких словах хочу рассказать о Гене, моем друге. Высокий брюнет с голубыми глазами и волевым подбородком. Взгляд его всегда был с небольшим прищуром, и складывалось такое ощущение, что он что-то замышляет или хочет тебя немного подтрунить. Хитрая улыбка и полный рот прямых белоснежных зубов. Стрижку он носил только по последней моде, одежду и обувь только самую брендовую. Внешность его позволяла кружить голову девушкам, а темперамент заставлял влезать в разные авантюры. Хотя он неоднократно меня выручал. Гена был чрезвычайно деловит и мог найти язык с любым, ну или почти с любым человеком. Я все время его дразнил словом «делец». Он совсем не обижался, наоборот, принимал его как личный комплимент и говорил: «Благодарю за объективную оценку моей личности, сэр». Затем мы громко смеялись. Нам было комфортно друг с другом. А дружба наша началась еще с садовских времен.
После нашего разговора с Генкой я позвонил Николаю Ивановичу и договорился о встрече. Человек я пунктуальный, что мне тоже помогло в жизни, и приехал вовремя. Захожу к нему в офис, а там с рассеянным видом налетела на меня секретарша.
– Как хорошо, что вы пришли вовремя. Николай Иванович задерживается, а у меня трагедия. Ребенок руку в садике сломал. Нужно бежать забирать. А сейчас пациентка может прийти. Николай Иванович сказал, что вы сможете остаться и встретить ее.
Не дождавшись моего ответа, схватила сумочку и хлопнула дверью.
Я остался один. Офис Николая Ивановича состоял из приемной, где сидела секретарша, и его кабинета. В кабинете было уютно. Очень просто, только самое необходимое для ведения приема. В воздухе летал приятный, мягкий и успокаивающий запах, исходящий неизвестно откуда. Возможно, где-то стоял ароматизатор. Обстановка располагала к душевным беседам. Мне стало любопытно, и я сел в кресло Николая Ивановича, пытаясь почувствовать всю ту власть, которую он имел над своими пациентами. Хотя мне это не удалось ощутить, потому что перед просьбой к Николаю Ивановичу я сильно волновался.
Тут я услышал, как в приемную кто-то вошел. Меня как ошпарило. Подумал, что Николай Иванович пришел и сейчас настал момент, когда придётся выпрашивать денег, унижаться и все такое. Но нет. В приемной стояла женщина. Как сейчас помню, не смотря на то, что прошло уже 20 лет, она была стильно и богато одета, ухоженная и эффектная, средних лет, с большими голубыми глазами и черными как смоль волосами. Эта особа показалась мне очень уверенной и даже властной.
– Николай Иванович, – обратилась она ко мне, – здравствуйте. Я думала вы старше. Ну не важно! – не дожидаясь от меня ответа, она решительно вошла в кабинет и легла на кушетку.
Сначала я немного растерялся, но мой спокойный вид не выдал меня. Я неспешно подошел к креслу Николая Ивановича и очень чинно опустился в него.
– Ну, – низким голосом, – вырвалось у меня из-за рта.
Больше она мне ничего не дала сказать. Полились потоки слов в разных эмоциональных красках. Она рассказывала о своем муже. Жаловалась на него. То жалобно плакала, то переходила в небольшую истерику, то сразу встретив мой спокойный взгляд, как ей казалось, брала себя в руки. То гневалась, размахивая кулаками. То неестественно, даже демонически смеялась. И так половина часа, без остановок, одним потоком.
И тут в одно мгновение, женщина остановилась, глубоко вздохнула и произнесла:
– Как же хорошо.
И энергично вскочила с кушетки. Я привстал. Она радостно подошла ко мне и сказала:
– Доктор, вы оправдали все мои надежды. Настоящий профессионал своего дела. Не зря мне вас посоветовала моя подруга, – будто угрожая указательным пальчиком, сказала она. – Жаль, мы выезжаем на постоянное жительство в Америку. Так я бы к вам каждый день ходила. Мне так легко и хорошо стало. Такой молодой и профи. Талант!
Взяла меня за руку и вложила в нее конверт. Затем энергично вышла из кабинета, отправив в вдогонку воздушный поцелуй.
Я был ошеломлен. Так все мимолетно. Приоткрыл конверт. Там лежали пятитысячные купюры. «Наверное, тысяч сорок, не меньше» – мелькнуло в голове. Мне захотелось пересчитать. Почти угадал – пятьдесят тысяч новенькими купюрами.
Я положил конверт на стол секретарю, а сам решил немного отдышаться и прийти в себя, выпив воды. Пока я наливал в стакан из графина, в приемную зашел Николай Иванович.
– Ух, вот и попал я сегодня в переделку, – говорит он. – Авария, прямо недалеко от Ленинского метро. Пробка, километровая. Кто-нибудь приходил? – спросил Николай Иванович, осматривая все.
Я как раз стоял у стола и конверт он видеть не мог. Тут у меня мелькнула мысль.
– Нет, никто не приходил, – отчеканил я.
– Странно, у меня пациентка записана. Но может тоже в пробке стоит, – задумчиво сказа Николай Иванович и прошел в свой кабинет.
В этот момент я сунул конверт в карман.
– Сережа, как у тебя дела? – крикнул Николай Иванович из кабинета. – Ты не стесняйся, иди сюда.
Я медленно подошел к двери.
– Все нормально.
– Я слышал, у тебя папа умер. Очень сочувствую. Как вы? Как мама? Справляетесь, – спросил он, смотря мне в глаза доброжелательным и поддерживающим взглядом.
