Татьяна Плетнева - Пункт третий

Пункт третий
Название: Пункт третий
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серия: Непрошедшее время
ISBN: Нет данных
Год: 2020
Другие книги серии "Непрошедшее время"
О чем книга "Пункт третий"

1982 год. Сотрудники КГБ во время обыска конфискуют роман Александры Юрьевны Полежаевой, в котором рассказывается история диссидента Рылевского, отбывшего срок за размножение и распространение запрещенного тогда «Архипелага ГУЛАГ». В одном из персонажей романа читающий его майор КГБ узнает самого себя; его пугает, что ему отведена роль двойного агента и что не только он один может увидеть свое сходство с героем романа Первушиным. Чтобы отвести от себя возможные подозрения, ему необходимо уничтожить роман раньше, чем его прочтет кто-либо из коллег. В ходе обыска найден документ, позволяющий арестовать Александру Юрьевну, Рылевского и их друзей. Отправив своих подчиненных конвоировать арестованных, майор сжигает роман. Роман, который мы читаем вместе с майором КГБ Первушиным, состоит из пяти глав, каждая из которых соответствует одному дню. Истории персонажей – от диссидентов до гэбистов и сотрудников лагеря – переплетаются. Александра Юрьевна старается в каждом увидеть человека и понять его позицию. География романа – Москва, Ленинград и лагерь на Урале; хронология – 1979–1981. Роман воссоздает атмосферу советской жизни этого периода – от диссидентской кухни до лагерного барака.

Бесплатно читать онлайн Пункт третий


Художественное электронное издание


Издательство благодарит Фонд А. И. Солженицына за помощь в издании этой книги


Художественное оформление ВАЛЕРИЙ КАЛНЫНЬШ

В оформлении переплета использован рисунок МАРИИ ВОЛОХОНСКОЙ


© Т. И. Плетнева, 2020

© В. А. Шендерович, сопроводит. статья, 2020

© «Время», 2020

* * *

…И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь…

Мф: 24,12

Виктор Шендерович. Хроника нетекущих событий

Случаются в жизни длинные сюжеты.

Почти сорок лет назад, в начале восьмидесятых, неприкаянный юноша, заметно поврежденный службой в ЗабВО им. Ленина, я, как больная собака в уголок, любил забиться в подмосковный поселок Востряково, на дачу к моему другу Юре Льву. Там были свежий воздух и ночлег на чердаке, был мангал – и были люди…

А дача-то была не Юркина, а его тестя – профессорская была дача!

Профессора звали Давид Гольдфарб, и был он знаменитый генетик и не менее знаменитый отказник[1]. Публика в Востряково собиралась соответствующая…

Там-то я и увидел вблизи диссидентов.

Наступали андроповские времена. Кто-то из гостивших на даче только вышел на свободу, кто-то шел на посадку – по христианским делам, за самиздат, за «Хронику текущих событий». Меня неприятно поразило, какие они все симпатичные люди. Там, на Юркином чердаке, с некоторым запозданием, я проглотил за пару ночей «Архипелаг ГУЛАГ», там читал ардисовского Бродского и что-то «посевное». На даче профессора Гольдфарба я и увидел Таню Плетневу.

Таня была христианкой, и в некотором смысле – первой христианкой. Первой, которую я увидел своими глазами. Она писала стихи о волхвах и звезде, а я не твердо понимал, о чем это вообще (я был вполне советский юноша). Стихи мне не понравились. Работала Таня уборщицей, и это тоже казалось мне странным.

Странным был я сам, совмещавший любовь к Окуджаве с уважением к Ильичу.

А Таня, моя ровесница, выпускница Московского геологоразведочного института, в 1981 году отказалась сдавать госэкзамен по научному коммунизму и, как говорится, вышла вон. К этому времени она участвовала в правозащитном движении, помогала политзаключенным. В 1983 году вышла замуж за осужденного по 70-й статье Льва Волохонского, и брак был зарегистрирован в СИЗО КГБ г. Ленинграда, в том самом проклятом доме на Литейном, где перед расстрелом сидел Гумилев…

С середины восьмидесятых Таня жила на даче профессора Гольдфарба каждое лето. В начале перестройки вышел из лагеря Волохонский (его я тоже помню краешком памяти), потом из «совка» выпустили наконец самого профессора…

Давида Гольдфарба встречал в аэропорту Рональд Рейган. А профессорская дача в Востряково, приют симпатичной диссиды, была теперь обречена на возвращение в руки государства рабочих и крестьян…

В последний раз я видел Татьяну Плетневу весной 1990 года – Юра Лев и Оля Гольдфарб уезжали в Америку, и мы прощались с ними, думая, что прощаемся навсегда.

Спустя десять лет, уже совсем в другие времена, Юра переслал мне роман Плетневой «Пункт третий» с просьбой кому-нибудь показать. И я показал, сам, к стыду своему, в диком цейтноте телевизионной жизни, лишь пробежав текст глазами. В модном московском издательстве печатать роман отказались, о чем я с чистой совестью сообщил моему другу.

Прошло еще почти двадцать лет, и Юра снова прислал мне роман – его вторую редакцию, с прежним предложением: показать издателям. И я ахнул, впервые погрузившись в эти страницы. Это оказалась настоящая, подлинная, мощная книга. Тот самый «кусок горячей дымящейся совести», о котором писал Пастернак…

Вы будете читать этот роман не из уважения к биографии автора. Вас затянет в хронику давно не текущих событий, написанную с таким отчаянием, какое дается только подлинным опытом, и с таким знанием людей, какое дано только большому писателю. Должен предупредить: литературное мастерство Татьяны Плетневой заденет многих профессионалов. Персонажи ее книги – абсолютно живые, и даже самые страшные из них написаны словно изнутри. Редчайший дар писательской эмпатии! Пластичный язык и точность деталей дают сильный эффект присутствия: у читателя «Пункта третьего» есть шанс прожить на всю катушку то, что, по счастью, его миновало…

Этот роман – о давно прошедшем времени, но время в России движется кругами, и, хотя красное знамя сменилось триколором, а Христа тут теперь вколачивают в головы с той же силой, с какой раньше вколачивали Ленина, все это лишь декорация унылого русского ужаса. Никуда не делся капитан Васин, тут как тут и лейтенант Первушин, и шныри, и автозаки… Все это – здешняя константа, похоже, как и безнадежная маргинальность тех, кто ценою своей судьбы готов встать на пути русского молоха. И авторские примечания об обычаях лагерной жизни, разбросанные по страницам романа, смотрятся вдруг памяткой на будущее…

А еще этот роман – о любви, потому что о чем еще может быть роман, как не о любви и не о смерти? А еще – он густо насыщен поэзией, от ахматовской до самиздатской, и это обстоятельство подтолкнуло меня, спустя десятилетия, снова заглянуть в стихи самой Татьяны Плетневой и снова ахнуть.

…Только небо и ветер в ветвях над рекой – хороши,
Да у низких домов, где крест-накрест заклеены стекла,
Будто нынче война – чуть заметно колышется жизнь,
Как белье на веревке, что за ночь почти не просохло…

Случаются в жизни длинные сюжеты.

Один из них – о романе Татьяны Плетневой «Пункт третий» и о ней самой, которая приходит сегодня в русскую литературу с запозданием в двадцать лет.

Ужас, конечно, но, как говорится в том анекдоте, не «ужас-ужас». Если примерить к местным срокам, от Радищева до Замятина, – так это вообще ни о чем. Подумаешь, двадцать лет!

Глава 1

19 декабря 1979 года

Утро

1

Виктор Иванович Васин, капитан и РОР[2] одной из уральских зон, всю ночь мерз. Накануне от него ушла жена, сбежала, как в кино, с заезжим собаководом.

Не прожив и недели в Четвертинке, собачий инструктор позабыл про собак и прилип к васинской бабе. В клубе были танцы, в кино крутили что-то про любовь, и весь поселок обмирал, следя за их романом. Виктор Иванович тяжко страдал запоями. Последний из них как раз и пришелся на Надькин загул и сильно эту историю продвинул.

Жизнь научила капитана функционировать, не прерывая пития: он появлялся там, где надо и когда надо, но действовал машинально, совершенно не въезжая в происходящее. К концу первой запойной недели равно неинтересны становились ему жена Надька, начальник зоны Ключиков и штабной кот Фофан; со всеми общался он одинаково: безучастно-вежливо.

В штабе привыкли к Васину и во время запоев почти не приставали, старались не заглядывать даже в рорский кабинет, где Виктор Иванович тянул свой рабочий день: дремал, курил и подбавлял потихоньку, по мере надобности.


С этой книгой читают
Писателя, экономиста, общественного деятеля Льва Михайловича Тимофеева часто называют последним советским диссидентом – он получил свой тюремный срок «за антисоветскую агитацию и пропаганду» уже накануне Перестройки. «Пропаганда» состояла в исследовании средствами научной публицистики, художественной прозы и драматургии «несущих конструкций» советской системы. Когда система рухнула, Лев Тимофеев в своих книгах продолжил исследование российской жи
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и
Харитон Головин, потомок ермаковских казаков, бывший пограничник, ищет пропавшего в уральских лесах друга детства. Не верящий в чудеса старик, так все его называют в округе, сталкивается с недоступными его пониманию явлениями: таинственное озеро-пруд, сказочный подземный город, старуха, которая утверждает, что она была любимой девушкой самого предводителя казачьих войск атамана Ермака. Всё это вы узнаете из мистической повести кубанского прозаика
Когда неофитство позади и у тебя уже большая семья, многие иллюзии исчерпаны, а труды в самом разгаре, в голову приходят горячие, конкретные, живые мысли, которыми ты хочешь поделиться с людьми, которым так же трудно, как и тебе – с твоими единомысленными братьями и сестрами во Христе… В книгу, которая является продолжением ранее изданных книг «Записки новообращенного» и «Апология Православия», вошли отрывки из писем 2005—2008 гг.
Первая книга об индустрии легальных наркотиков в России. Старшеклассники случайно становятся закладчиками и втягиваются в настоящий наркобизнес. Книга содержит нецензурную брань.
Книга «Городские смехи» написана в редком жанре литературного импрессионизма. Это калейдоскоп эмоций, которые за счет стилистики книги легко примерить на себя и ощутить всю полноту переживаний героев. От яркого искрящегося счастья и трепета надежды до боли, беспросветного одиночества и горечи потери.Вместе с тем это яркая интеллектуальная проза, в которой едкая сатира над городским бытом умело встроена в пульс большого города с его противоречивым
Эта история началась в Греции, в университете Магии и волшебства, где главная героиня старается смириться со своей внезапно пробудившейся сущностью. Но дело на этом на заканчивается, ведь кроме таких, как она, в мире предостаточно иных созданий.
Она, как Белоснежка, сбегает от злой мачехи и встречает своих семь гномов. Вот только с принцем, как в сказке, ей не повезло… По мотивам сказки «Белоснежка и семь гномов».
Я выросла на севере, среди ледяных магов, хотя по рождению я огненная ведьма. До своего совершеннолетия я понятия не имела, почему папа отдал меня опекуну, снежному магу, и почему мне никак нельзя давать волю магии и возвращаться на юг, на свою родину. Но в один день всё изменилось: огненная стихия проснулась, и мой опекун неожиданно стал проявлять ко мне внимание. А его племянник, мой друг детства, смотрит на меня уже не только как на подружку.
Наследство? Богатство? Да как бы не так! Рена сан Марна получает чуть-чуть больше, чем ничего. Почему отец завещал младшей дочери не квартиру, не машину, а какое-то сомнительное дело стоимостью примерно в четыре поездки на городском трамвае?!Рена не может дать никакого ответа. Хотя, быть может, её новый помощник сумеет пролить немного... ммм... молока или хотя бы света на это тёмное дело. Участник Конкурса НАСЛЕДНИЦА