На юго-востоке Ленинградской области рядом с городом Тихвин небо сковалось однотонной мглой. Поддувал лёгкий, мартовский, счастливый ветерок. Он, наполненный свежестью, как живучий аромат духов в небольшом флакончике, бодрил. Веяло весенней новизной. Запорошил редкий снежок. Большие белые хлопья кружили, точно был объявлен танец вальс. На пригорке возвышались небольшие, деревянные домики. Они все вместе обозначались на карте, как дочный посёлок. Но название, где – то затерялось. С высокой горы открывались чудные виды. Здесь можно запечатлеть и Тихвинский Успенский собор, и Тихвинский монастырь, и Храм святого Иова Многострадального, и Спасо-Преображенский собор и даже немного Площадь Свободы. Красиво и величественно смотрелись шпили и купола. Они отражали томный солнечный свет. Деревья ещё заметно белели от снега. Да и кругом властвовала зима. Она, казалось, решила задержаться и надолго. Поля да пригорки утопали ещё в большом снегу. Лишь маленькие перелески темнели. Где – то там прыгал и петлял зайчишка. Он знал свой привычный маршрут. Но всё же решил немного импровизировать. Он круто покатился с отлогого склона. А затем смачно нырнул головой прямо в белую кутерьму. И застрял там надолго. Он походил на смешного персонажа какого – то мультика.
Долина белела. Одно поле сменяло другое поле. А за ними тянулись пригорки. И, казалось, им нет ни конца, ни края. И леса белели от снега. На высоких, вечнозелёных ёлках сидели точно шапки ушанки из белой материи. Как будто кто – то и впрямь присел на завалинке, чтобы отдохнуть с дороги и перевести дух.
Ветерок вновь напомнил о себе. Он подул чуть сильнее. Точно разгонялся спортсмен – легкоатлет со старта. Его мышцы заметно напряглись. Он был самым быстрым и уже имел множество наград. Не раз стоял на пьедестале. Он хотел вновь победить и быть первым на финише. Повеяло морозной свежестью. И снежок запорошил немного ярче.
На пригорке красовался тот самый, мало кому известный дачный посёлок без названия. Домики тянулись в ряды. Но их можно сосчитать легко, просто загибая пальцы. Среди построек ничем не выделялся небольшой, приземлённый цвета серого дымка домик с низкой треугольной крышей. Она немного прогибалась в середине, как спинные позвонки какого – то млекопитающего животного. Из слегка косой трубы цвета уже облезлого красного кирпича тянулся небольшой дымок. Он крутился, как редкий уж.
Рамы на небольших окнах чуть косились. Деревянные подоконники немного покрылись плесенью, которая удачно засыхала. И, казалось, ею можно заваривать чай. Или закручивать в бумагу и курить, как самокрутку. Точно специально хозяин дома содержал такое хозяйство и такой урожай.
Сам же герой – любитель романов Жюля Верна и Александра Дюма, как обычно, замечтался. Он лежал на сеточном гамаке в небольшой, спальной комнате. Над его головой витал белый дымок. Парень тянул папиросу. Просто любил побаловаться, но не увлекался. Его звали Алексей Николаевич Котёночкин. Ему недавно исполнилось двадцать семь лет. Дом ему достался по наследству от бабушки Тамары Яновны Сумасбродовой. Она дожила до ста пяти лет. Но совсем уже не соображала. Всё время что – то бормотала себе под нос. Ей диагностировали полную шизофрению, склероз и полную атрофию тазобедренных суставов. И как – то ей показалось, что в деревню вступили немецкие войска, как 1941 году. А на календаре маячил 1981 год. Бабуля, уже прикованная к инвалидной коляске, оказалась весьма бойкой, ловкой и быстрой. Тогда ей уже исполнился сотый год. Она, страдая помешательством и расстройством психики, схватила из тайника двуствольное ружьё и упаковку патронов, которые перешли в её владение от представившегося пять лет назад деда Кузьмы. Тамара вооружилась и поспешила к окну. Она живо выбила прикладом оружия стекло из рамы. Воздух сотрясли шальные выстрелы. Засвистели дробовые пули. Эпичная мадам стреляла, куда глаза глядят. А зрение у неё уже тогда близилось к десятке минус.
Дядя Паша тут же повалился в грязную глиняную лужу. И руки над головой сложил. Его бидон на тачанке дробь пробила насквозь. Потекла вода из небольших отверстий. Дедушка Вася тут же нашёл в себе силы прыгнуть за высокий забор. Он завалился в кусты. Там и пролежал около получаса. Матрёна – пышногрудая, курносая красавица просто побежала, широко замахав руками. Светлые туфли косились. И она быстро потеряла один каблук. Дробь смачно пробила её кожаную сумку. Местный пёс Тузик, поджав хвост, пустился наутёк. Только его и видели. Он живо умотал с крутой горы. А появился в посёлке только через неделю. Через час в посёлке появился милицейский Уазик. Сотрудники живо оцепили дом. А стрельба не прекращалась. Бабуле всё мерещились немецкие захватчики. А бидон дяди Паши стоял особняком. Ей чудилось, что танковое орудие смотрит на неё, а не тачанка.
Всё затихло, когда у бабушки закончились патроны. Милиционеры живо ворвались в дом. Они недоумевали. Возле окна на инвалидной коляске сидела бабушка Тамара. У неё в сухожильных руках сверкало двуствольное ружьё. Из дула ещё шёл дымок. Лицо снайпера отдавало багряным цветом. Глаза тёмные, точно щёлки, суховатые губы кривились от улыбки, показались морщины, – она выказывала удовлетворение.
За окном всё белело. На небе властвовали томные, растянутые облака. Ветерок чудно задувал. Он был лёгок. Порошил снег. Небольшая комната наполнилась дневным светом. На стене красовался постер. Там красовалась жаркая девица в обнажённом виде. Её большие «баклажаны» казались просто изумительными. По ним катились капельки воды. Так и хотелось дотронуться до пылких прелестей. На другой стенке красовался современный, бумажный календарь. На листе виднелась дата – 18 марта 1993 года. По потолку тихонько крался небольшой паучок. Он точно боялся, что его заметят. Как будто некий шпион проник на секретную территорию. Он умело выполнил задание и теперь возвращался на базу.
На полу лежал мягкий ковёр цвета красного кирпича. На нём виднелись следы от старых пролитых щей. Он был куплен ещё в далёком тысяча девятьсот двадцать пятом году. Но сохранился неплохо. Ещё в комнате находился столик, пара обычных стульев без мягкой подкладки и косой шкаф, из которого торчал чей – то оранжевый бюстгальтер. А полки просто ломились от всякого тряпья. Обои на стенах уже обветшали. А где – то и вовсе отклеились целыми кусками. С потолка через щёлки в досках иногда сыпались опилки. Явно требовался ремонт. А на цепи висела небольшая, боксёрская груша цвета янтаря. Хозяин частенько надевал перчатки, и танцевал возле снаряда, и оттачивал навыки удара.
