Земля лежала предо мной. Земля без границ и государств. Я её будто заново открывал. Леса кишат зверьём и птицей, в степях бесчисленные стада парнокопытных.
– Что-то, Билли, плотоядных не видать – забодал хищников?
– Отнюдь – все на своих местах. Природа правит бал – ну, разве только с незначительными поправками на необходимость и достаточность.
– Поправки от Всевышнего?
– Считай что да, хотя до сей поры, он звался Человеческим Разумом.
– А ещё подробней.
– Солнце светит, влага испаряется, сбивается в циклоны, те строем топают вглубь континента и проливаются дождями, питая почву и побуждая радующую глаз и сердце человека безумную борьбу за жизнь всего живого.
– Да ты лирик! А где проза?
– Ну, пожалуйста – Всемирный Разум контролирует зарождение областей низкого давления, их движение и выпадение осадков.
– Позволь дальше я, как биолог – чтобы Земля не превратилась в непроходимые джунгли, работают челюстями любители флоры, а их поголовье контролируют пожиратели мяса. Всё в автоматическом режиме – причём здесь интеллект?
– В основе процесса – подчиняясь энергии Объединенного Разума, циклоны не набирают силы ураганов, идут, куда надо и мочат, сколько требуется.
– Здорово! Ну, что сказать, молодцы – время не теряли!
Это я от всей души. Ну и Билли не смолчал:
– Не то, что некоторые.
Горные складки с застывшими, как монументы, на краю пропасти снежными баранами, и величавым полётом орлов остались позади. Степное раздолье запомнилось топотом копыт несущихся прочь от невидимых хищников сайгаков, джейранов, диких ослов и лошадей. Леса птичьим гомоном и солнечной сенью. Реки чистой водой и плеском рыб. Озёра стаями водоплавающих – гусей, уток, лебедей и величавых фламинго.
Я шёл, менялись пейзажи – неизменными оставались убегающая в дымчатую даль кромка горизонта и девственная голубизна небесного купола с ватными клоками облаков. Нет даже реверсивных следов самолётов. Где же люди?
– Где люди, Билли? Где города?
– Люди будут, хотя маршрут ты выбрал не самый густонаселённый. А городов теперь действительно стало меньше. К чему они, если человек Земли сроднился с природой?
– Что-нибудь осталось? Москва жива?
– Стоит Первопрестольная, и все остальные мегаполисы с культурно-историческим наследием. Новые города – это целевые монолитные строения типа муравейника. Если интересуешься, можем заглянуть, чуть-чуть уклонившись от маршрута.
– Всё посмотрим в своё время – у нас впереди нескончаемая жизнь.
С гомо сапиенс эпохи воцарения Всемирного Разума встретился на берегу величавой реки, неспешно нёсшей воды в пышном обрамлении ив и тростника. На прогалине с песчаным пляжем разбили лагерь островерхих шатров полусотня босоногих в коротких цветных туниках на голое тело. Мужчины разных возрастов – от седогривых и бородых, а ля викинг, до безусых юнцов. Женщины, как на подбор, все молоды, красивы. Впрочем, сообразил, что это только образы, – какой же возраст у бессмертных?
Моё внезапное появление среди пёстрых шатров ничуть не смутило их обитателей, да и не обрадовало. Я присел понаблюдать, что за люди, и путём логических размышлений постичь цель их тутошнего пребывания.
Однако уединение скоро было нарушено – нашёлся сердобольный.
– Нужен шатёр? Есть свободные.
– Благодарю, – отвечаю. – Ещё не определился, надолго ли здесь – может, сейчас и двину дальше. А вот от одёжки не откажусь – моя пообтрепалась.
– У нас только туники. Вам какого цвета?
– Золотистого.
Приветливый собеседник ушёл и вскоре вернулся с греческим одеянием цвета утренней зари морозным утром.
Я разделся до трусов:
– Искупаюсь.
Босоногий вертел в руках мою обувь.
– Раритет – сама не разложится, но есть походный утилизатор.
Незнакомец указал пальцем на трусы. Я оглянулся на реку, где на мелководье плескались совершенно нагие мужчины и женщины.
А, была, не была! Стянул трусы, подал босоногому – утилизируй.
Вошёл в воду, нырнул, поплыл, а Билли зудит:
– Теперь производят материалы и вещи из них, рассчитанные на определённый срок службы – по окончании, распад на молекулярном уровне.
– Слушай, этот принцип безотходной жизнедеятельности однажды оставит меня голышом, быть может, в самый неподходящий момент.
– Привыкай – не горбат, не кривоног – чего тебе стыдиться?
Перевернулся на спину, раскинув руки – вода держала, а течение сносило.
– Ну, и что они тут делают?
– Ты же сам хотел домыслить.
– Лень.
– Это новая волна адамистов. Впрочем, они называют себя миротворцами.
– А разве ещё где-то воюют?
– Тут другое. Они хотят замирить хищников с травоядными, а последних с флорой Земли.
– Для чего? Хотят остановить процесс эволюции видов? И как это возможно – силой внушения или дрессировкой?
– Изменением генетического кода – животный организм перестраивается в растительный.
– Это как – я на солнышке лежу и от солнышка рожу…?
– Вульгарно, но в самую точку. Опыты прошли успешно и всколыхнули сердоболиков.
– Считаешь это разумным? Я как биолог….
– Думаю, любой эксперимент имеет право на реализацию. Сколько раз было в науке подобных «неразумных» ситуаций, и сколько раз дилетанты опрокидывали классиков, открывая новые законы, понятия, сентенции.
– Я как биолог….
– Как биолог не желаешь завтра принять участие в перевоспитании тростникового тигра?
– Очень любопытно….
День прошёл своим чередом. Подтянулся вечер. Адамисты собрались у большущего костра, встали в круг, закинули руки соседям на плечи, и пошла гульба. Музыки не было, но пляска сопровождалась ритмичными:
– Хэй…! Хэй…! Гей-гей-гей…!
Кажется, этот танец называется «сиртаки» и посвящён бессмертным богам. Ну что ж, скачите сами для себя!
Грусть напала. Очень красивы женщины новой Земли и, я знал, доступны – стоит только пожелать. Может, ну их к чёрту все заботы и проблемы с ними связанные, остаться босоногим, влюбиться в хорошенькую девчоночку и мазать тигров зелёнкой, чтобы они хлорофилл поглощали. А, Билли?
– И это говорит биолог! Какой зелёнкой – очнись.
Поднялся и побрёл прочь.
– Ты так ничего и не понял, – сказал я Билли.
– Эй, пилигрим, не хочешь разделить со мной шатёр? – раздался призывный голос за спиной.
Девичья фигурка на фоне догорающего костра смотрелась неплохо.
– Нет.
– А чего хочешь?
– Одиночества.
– Трудно тебя понять, – посетовал Билли.
