Статей, написанных об Амуре в последние два года, так много, что из перечня их могла бы, пожалуй, составиться даже особенная отрасль русской библиографической науки.{1} Но при всем том мы до сих пор не знаем об Амуре ничего положительного. С самого начала, когда Амур только что стал входить в моду, – мы знали положительно одно: что весь левый берег Амура занят нами и что мы через это сделали великое приобретение. Но теперь, после множества статей и всякого рода известий об Амуре, и это первое положительное сведение сделалось как-то сбивчивым и неопределенным. С одной стороны, мы слышали и читали, что с приобретением Амура мы сделались обладателями великолепнейшей реки в мире, что мы теперь через нее сделались уже очень страшными соперниками англичан в Индии,{2} что посредством Амура суждено нам сделаться цивилизаторами Китая, и пр. С другой стороны, напротив, раздавались уверения, что мы из Амура не можем извлечь ни малейшей пользы и что англичан в Индии нам никогда не видать, как ушей своих. Кому верить – невозможно было решить, потому что и заступники и противники Амура представляли в подтверждение своих слов факты. Одни говорили, что плавание по Амуру лучше, чем по Миссисипи, что там давно уже устроены русскими правильные сообщения, что народ туда переселяется густыми массами, что там всё дают чуть не даром и пр. Другие, напротив, стали уверять, что ничего подобного на Амуре нет и быть не может, что там все дорого, ничего не устроено и т. д. Поверять слова тех и других было чрезвычайно затруднительно, потому что поверка должна была происходить на месте; а между тем, пока статья, напечатанная в Петербурге, появится на Амуре и пока ответ на нее оттуда дойдет до Петербурга и напечатается, проходило обыкновенно полгода, а иногда и больше. А в это время к одному неосновательному известию прибавлялось уже несколько других, и чуть ли не составлялась на их основании целая система рассуждений о жизни на Амуре.
Такое положение наших сведений об Амуре продолжается до сих пор. Поэтому мы с особенным нетерпением ожидали издания путешествия г. Маака. Г-н Маак совершил экспедицию на Амур в 1855 году, по поручению Сибирского отдела Русского географического общества, на иждивение члена-соревнователя Сибирского отдела С. Ф. Соловьева, пожертвовавшего на этот предмет полпуда золота. На его же счет издано и описание путешествия г. Маака, о типографском изяществе которого было уже замечено в «Современнике» месяц тому назад. Издание украшено прекрасно сделанным портретом графа Муравьева-Амурского; {3} кроме того, к нему принадлежит целый альбом великолепных рисунков, карт и планов. В этом альбоме находится: семнадцать ландшафтов и этнографических рисунков, шесть таблиц, в которых заключаются изображения разных предметов, относящихся большею частию к домашнему быту приамурских народов, десять ботанических таблиц, геогностическая карта берегов Амура, карта распространения древесных и кустарных растений на берегах этой реки, план Айгуна и план Албазинского укрепления. Все рисунки исполнены превосходно; они большею частию рисованы первоначально самим же г. Мааком, а потом перерисованы в Петербурге художником г. Гуном; некоторая же часть рисунков взята из портфеля г. Мейера, также посещавшего Амурский край, или срисована петербургскими художниками с предметов, привезенных г. Мааком.
Как видно, г. Соловьевым все сделано для изящества и великолепия издания, равно как и г. Мааком употреблены все усилия для того, чтобы собрать сколько возможно более точные, полезные и разнообразные сведения. Отчет его о своем путешествии занимает 320 страниц в четвертку; он идет день за день, исполнен ученых цитат, сообщает весьма точные описания местностей, растений, ископаемых – везде с латинскими названиями, очень обстоятельно описывает одежду, домашнюю утварь, рыболовные и звероловные снаряды и тому подобное приамурских народов, делает даже филологические и исторические соображения. Не довольствуясь этим, г. Маак приложил к своему отчету особенные статьи: 1) геогностические исследования; 2) обзор кустарных и древесных растений; 3) обзор животных. В этих статьях естественноисторические сведения представлены в систематическом порядке и в ученой обработке, под руководством академиков Брандта, Рупрехта, гг. Максимовича, Менетрие, Бремера и Герстфельда. В конце же книги г. Маака находим тунгусский лексикон, который составлен г. Шифнером из материалов, собранных г. Мааком. Таким образом, мы видим, что деятельность г. Маака была чрезвычайно обширна и многостороння, за что и нельзя не отдать ему должной справедливости.
И при всем том после книги г. Маака наши сведения об Амуре не сделались особенно блестящими. Причиною этого надо считать неблагоприятные обстоятельства, помешавшие полной успешности работ экспедиции, в которой находился г. Маак. Об этих неблагоприятных обстоятельствах сам г. Маак в предисловии к своей книге говорит следующее:
Всего более мешало нам то, что мы ехали чрезвычайно быстро, останавливаясь редко, и то на короткое время. Особенно поспешно было путешествие наше при плавании вниз по Амуру. Чтобы дать понятие об этой поспешности и о том, как она должна была препятствовать нашим ученым действиям, достаточно указать на одно обстоятельство, подробно изложенное в историческом отчете: спускаясь по Амуру; мы проехали всю ту часть его течения, которая прорезывает Хинганский хребет, менее чем в сутки; а между тем эта часть Амура имеет более 100 верст длины, и берега ее представляют одно из самых интересных для путешественника мест во всем Амурском крае. Конечно, на возвратном пути мы ехали не так быстро, но тогда уже время года не благоприятствовало ученым действиям, и, сверх того, самое путешествие было сопряжено с такими трудностями, что работы, имевшие целью одно только передвижение экспедиции, поглощали почти все наше время.
Но отчего же экспедиция мчалась так быстро? Ведь она снаряжена была совершенно самостоятельно Сибирским отделом Географического общества, на иждивение г. Соловьева. Что же могло заставить ее так торопиться, вопреки всем ее существенным надобностям? На это г. Маак не дает положительного ответа, и читатель должен довольствоваться следующими строками, в которых указывается новое препятствие для успехов экспедиции, но все-таки не объясняется его причина:
Много также мешало ученым работам экспедиции то обстоятельство, что мы проехали большое пространство, и притом в самое благоприятное для таких работ время, не будучи совершенно независимыми в наших действиях; в продолжение всего почти июня 1855 года мы ехали вместе с военным отрядом, спускавшимся к Мариинскому посту, и, составляя как бы часть этого отряда, должны были во всех наших действиях сообразоваться с его движениями. Понятно, что при таком положении вещей интересы науки всякий раз, когда им приходилось сталкиваться с военными соображениями, должны были уступать.
