Александр Васькин - Путеводитель по пушкинской Москве

Путеводитель по пушкинской Москве
Название: Путеводитель по пушкинской Москве
Автор:
Жанры: Культурология | История России
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Путеводитель по пушкинской Москве"

Новая книга Александра Васькина погружает читателя в удивительный и чарующий мир пушкинской Москвы, позволяя совершить увлекательную прогулку по родному городу поэта. Мы побываем на Тверской и Большой Никитской, на Покровке и Поварской, на Арбате и Мясницкой и еще по многим другим адресам, помнящим Пушкина. Кроме, собственно, интереснейшей экскурсии по Москве девятнадцатого века, которой является книга, она дает ответы и на множество волнующих вопросов. Где родился Пушкин, как он рос, каким ребенком он был? Как встретила его Москва после пятнадцатилетней разлуки, и что сказал ему Николай I во время памятной встречи в Кремле в 1826 году? Каковы были взаимоотношения поэта с родным городом, часто ли он баловал Первопрестольную своим вниманием? Как писал стихи и кому посвящал их, с кем встречался, с кем дружил, кого ненавидел, что делал, что пил и ел, как ходил в баню и объедался блинами, как проводил свое время на балах и в театрах, много ли проигрывался в карты, как сватался к Наталье Гончаровой? Читатели узнают также и о судьбе домов, в которых бывал и жил Пушкин. Как они выглядели в его эпоху, что стало с ними и их владельцами в дальнейшем… Все это позволяет назвать книгу Александра Васькина еще и своеобразной московской биографией поэта.

«Путеводитель по пушкинской Москве» написан живым русским языком, снабжен массой иллюстраций (в т. ч. архивных) и алфавитным указателем.

Бесплатно читать онлайн Путеводитель по пушкинской Москве



Каким увидели московские обыватели Александра Пушкина осенью 1826 года? Вероятно, большая их часть представляла себе поэта как на портрете из первого издания «Кавказского пленника» – кудрявым пухлым юношей с приятною улыбкой, воспевавшим «края Москвы, края родные». Но это был уже совершенно другой человек, написавший вскоре: «Москва оставила во мне неприятное впечатление…»


© Васькин А.А., 2016

«Его носили на руках»

В сентябре 1826 г. жизнь в Москве, «губернском городе, получающем журналы мод»[1], оживилась необыкновенно, но не только в связи с пребыванием в старой столице Николая I, приехавшего на коронацию.

«Пушкин приехал», – зазвучало во многих домах и квартирах. «Пушкин приехал», – заскрипели перьями московские литераторы в своих дневниках. Собственно, коронация нового императора и привела Пушкина в Первопрестольную, – правда, весьма опосредованно. Его Величество пожелало встретиться с опальным поэтом в это, особо торжественное для себя время. Причем именно в Москве, в Малом Николаевском дворце Кремля (дворец в 1929 г. снесен вместе с Чудовым и Воскресенским монастырями).

В чем же истинная причина неожиданно проявившегося у Николая I желания лично познакомиться с поэтом? Вспомним, что за время стояло на дворе: только-только управились с декабристами, 13 июля 1826 г. повесили Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского. Поначалу их приговорили к четвертованию – самой жуткой на тот момент казни в России, а еще тридцать одного участника восстания – к отсечению головы. Но государь смилостивился, заменив четвертование повешением.

Николаю I, ставшему императором неожиданно для себя самого (письмо об отречении брата Константина от него долго скрывали; видимо, Александр I все еще надеялся на рождение сына), совершенно не хотелось начинать свое царствование с казни, да к тому же публичной. Многие еще помнили казнь Пугачева на Болотной площади. Николай сделал все, дабы не привлекать общественного внимания к самому факту казни, засекретив ее время и место. Скрупулезно подошли к отбору палачей, а ритуал разработал сам император. Декабристов должны были повесить в три часа ночи, но непредвиденные обстоятельства отсрочили казнь на ранний утренний час.

Белые ночи! В белые одежды обрядили и приговоренных. У троих повешенных в момент казни оборвались гнилые веревки – примета жуткая, свидетельствовавшая не только о невиновности, но и о неустойчивости самой власти, не готовой, боящейся открыто противостоять оппозиции. Николай I, новоявленный император, и вешать-то еще не научился. Пока не купили новые веревки в соседних к Петропавловской крепости купеческих лавках, трое приговоренных ждали своей участи.

Как ни старались, весть о казни быстро вырвалась за стены крепости и пределы Петербурга. 20 июля Петр Вяземский в письме к жене передает подробности: «О чем ни думаю, как ни развлекаюсь, а все прибивает меня невольно к пяти ужасным виселицам, которые для меня из всей России сделали страшное лобное место… Знаешь ли лютые подробности сей казни? Трое из них: Рылеев, Муравьев и Каховский – еще заживо упали с виселицы в ров, переломали себе кости, и их после этого вызвали на вторую смерть. Народ говорил, что, видно, бог не хочет их казни, что дóлжно оставить их, но барабан заглушил вопль человечества, и новая казнь совершилась».

Пушкин узнает об этом 24 июля, о чем свидетельствует зашифрованная запись под беловым автографом элегии «Под небом голубым страны своей родной». Сразу и не разберешь, что написал поэт: «Уос. Р. П. М. К. Б: 24». А вот как это расшифровывается: «Услышал о смерти Рылеева, Пестеля, Муравьева-Апостола, Каховского, Бестужева 24 <июля 1826 года>».

А еще Пушкин рисует виселицу с пятью повешенными декабристами и незаконченной строкой: «И я бы мог как [шут ви…]», что можно трактовать как толкование поэтом процедуры казни в виде шутовского представления. Шуты – декабристы, развлекающие таким образом своего скучающего монарха.

Всех повешенных он знал, особенно хорошо Кондратия Рылеева, у которого подозревал «истинный талант» сочинителя. Александру Сергеевичу понравилась его дума «Войнаровский», на полях рукописи в сцене, изображающей казнь Кочубея, он написал: «Продай мне этот стих!». В дальнейшем это нашло отражение в «Полтаве». А в последнем письме, отправленном Пушкину незадолго до восстания, Рылеев обратился к нему чуть ли не с благословлением: «На тебя устремлены глаза России… Будь поэт и гражданин».

А как же повела себя Москва в декабре 1825 г.? Московские декабристы в отличие от своих петербургских единомышленников не решились поднять восстание и арестовать генерал-губернатора князя Д.В. Голицына. То были трудные дни междуцарствия и неуверенности в будущем, питавшейся слухами и домыслами, доходившими из Петербурга. В ночь с 16 на 17 декабря 1825 г. Голицын наконец-то получил письмо от Николая I, в котором говорилось: «Мы здесь только что потушили пожар, примите все нужные меры, чтобы у вас не случилось чего подобного».

Привезший пакет от царя генерал-адъютант Евграф Комаровский позднее вспоминал: «Я приехал в Москву в ночь с четверга на пятницу и остановился у военного генерал-губернатора князя Голицына. Он мне сказал, что ожидал меня с большим нетерпением, ибо в Москве уже разнесся слух о восшествии императора Николая Павловича на престол, а между тем официального известия он не получал. Князь Голицын послал за старшим обер-прокурором правительствующего сената московских департаментов, князем Гагариным, чтобы повестить господ сенаторов собраться в сенат для выслушания манифеста о восшествии на престол императора Николая I, и к архиепископу Филарету – для приведения к присяге в Успенском соборе в восемь часов утра. Я поехал с князем Голицыным в одной карете в сенат, где мне дан был стул. По прочтении манифеста и всех приложений, отправились в Успенский собор».

Генерал-губернатор «нужные меры» принял: 18 декабря в Успенском соборе москвичи торжественно присягнули новому императору. Николай остался очень доволен Голицыным и тем, как присягнула Москва. Особенно порадовал его подарок московского купечества, преподнесенный Комаровскому, – вызолоченный кубок на блюде, весьма древней работы, с тысячью червонцами и надписью: «Вестнику о всерадостнейшем восшествии на престол императора Николая Павловича от московского купечества». Очень приятно было слышать самодержцу, что «московские купцы называют наследника престола – своим кремлевским, ибо его высочество действительно родился в стенах сего знаменитого и древнего жилища наших царей».

Для Николая это были не пустые слова: чем ниже ему кланялась Москва, тем больше надеялся он, что не пожар, а даже искра в вечно строптивой старой столице не вспыхнет. Недаром писал современник: «В Москве высшее сословие или, лучше сказать, люди высшего образования, смотрели на это событие иначе, чем в провинции. Кроме весьма естественного сочувствия либеральным идеям, многие, весьма многие семейства лишились своих лучших членов, которые по прямому или косвенному участию в заговоре или даже по тесной связи с обвиняемыми были взяты».


С этой книгой читают
Новая книга Александра Васькина посвящена главному театру нашей страны – Большому и охватывает более чем столетие, начиная с эпохи Федора Шаляпина. Как попадали в театр и как из него уходили, как репетировали и ставили спектакли, как работали и отдыхали в квартирах и на дачах, чем болели и лечились, сколько зарабатывали и куда тратили, как выезжали на гастроли – эти и другие нюансы повседневной жизни вы найдете на страницах книги. Жизнь знамениты
Новая книга Александра Васькина рассказывает о том замечательном времени, когда наша страна считалась не только самой читающей в мире, но и самой пишущей. Ибо ни в одном другом государстве не проживало столько официально признанных писателей – почти десять тысяч человек: поэты, прозаики, драматурги, сценаристы, переводчики, критики… Жизнь советских писателей была чрезвычайно увлекательной и насыщенной – они работали в домах творчества, лечились в
Книга известного москвоведа Александра Васькина посвящена сталинской архитектуре и ее конкретному воплощению – так называемым сталинским высоткам Москвы. От «освоения классического наследия» Древней Греции и Античного Рима, через «использование традиций русского национального зодчества» до борьбы с «украшательствами и излишествами» – такой извилистый путь прошла советская архитектура всего лишь за несколько десятилетий прошлого века, которые прин
О повседневной жизни советской богемы – писателей, художников, артистов – рассказывает новая книга Александра Васькина. В ней – сотни известных имен, ставших таковыми не только благодаря своему таланту, но и экстравагантному поведению, не вписывающемуся в общепринятые рамки образу жизни. Чем отличалась советская богема от дореволюционной, как превратилась в творческую интеллигенцию, что для нее было важнее – свобода творчества или комфорт, какими
«Логос» – один из старейших независимых гуманитарных журналов, возникших в постсоветский период. Журнал продолжает западническую традицию, развивая ту интеллектуальную линию русской культуры, которая связывает его, в частности, с дореволюционным «Логосом» – международным ежегодником по философии культуры, издававшимся в начале XX века.За время своего существования «Логос» эволюционировал от журнала профессионально-философской ориентации, выполняв
Своеобразным символом его творчества стал «Angelus Novus» со знаменитого рисунка Пауля Клее. «Так можно представить себе ангела истории: его лицо обращено в прошлое, где он видит катастрофу, нагромождающую руины на руины, – пишет Беньямин. -Он хотел бы остановиться, оживить погибших, но из рая дует ураганный ветер, который неудержимо несёт ангела истории в будущее; этот ураган мы и называем прогрессом… Катастрофа есть прогресс, прогресс есть ката
Ираклий Андроников! После этого имени хочется поставить восклицательный знак. Недаром вся страна узнавала этого ученого и в лицо, и по голосу. Он был и замечательным исследователем, и писателем, и актером. И обладал детективными способностями, раскрывая тайны русской литературы. А потом рассказывал об этом с таким вкусом и талантом, что невозможно оторваться от его книг. В этом издании мы собрали самые увлекательные литературные расследования Анд
Эта книга – собрание эссе, посвящённых странам европейского Средиземноморья и окрестностей с собственными рисунками и обложкой автора. Каждое эссе может быть прочитано почти вне связи с остальными, но их отбор и последовательность отражает идею о происхождении и развитии отдельных национальных культур под влиянием изначального центра нашей цивилизации – Италии и Рима, которые до сих пор постоянно находятся в фокусе культурных интересов Западного
Конфликт старшего лейтенанта Углова переходит в новую, более жестокую фазу. Старшие полицейские чины фабрикуют против него уголовное дело, которое может вылиться в десятилетний тюремный срок. На помощь приходят представители уголовного мира, которые будут уважать тебя, если ты все делаешь правильно, по-мужски. А если у тебя есть любимая женщина, дороже которой нет никого на свете, то победа будет гарантирована. Но на этом всё только начинается дл
легкое дыхание на морозном стекле протает к людям слово дурацкое любим и чуть пониже сердитое слово Бунин и сердце червонной масти гимназисточек глупое счастье вот ведь какую ерунду надышат обо всем остальном читайте выше
Будущее оказалось не настолько радужным, как нам хотелось. Привычный мир расколот и ввергнут в пучину тоталитарного строя, который хоть как-то сдерживает нас от полного разрушения. И вот среди всего этого сумасшествия живу я, Станислава Никитина, частный сыщик Объединённой Земли. Моя жизнь относительно мирно текла ровно до тех пор, пока шеф полиции не привлек меня к расследованию череды необычных убийств. Против воли я стала напарницей странного
Ты удержалась от глупостей, когда почти названный жених упал в объятия твоей сестры, планы на будущее превратились в труху, а желанный союз исчез как дым? Молодец!  Но это еще не значит, что тебя не утянут в неприятности иные отчаявшиеся личности. Например, отвергнутый сестрой князь Варган, коему сверх меры необходима спутница на пути к Святыне степняков.