Михаил Гефтер[1]. Постановка проблемы
Пожалуй, ни одна проблема в истории русской общественной мысли не порождала в последние десятилетия столько споров и таких расхождений, как проблема генезиса народничества. При этом полемика вызывалась отнюдь не недостатком или неразработанностью фактической стороны дела. Если фактическая часть проблемы и не была в достаточной мере освоена в 30-50-х годах, то в настоящее время собран и обработан огромный эмпирический материал. И тем не менее удовлетворительного теоретического решения проблемы нет, это чувствуют все; даже самым лучшим исследованиям, выражаясь словами Герцена, «чего-то недостает, чего-то, не заменяемого обилием фактов; в истинах им раскрытых есть недомолвка»[2].
Мы стали сейчас ближе, особенно после дискуссий, прошедших в связи с выходом работы Б. П. Кузьмина «Народничество на буржуазно-демократическом этапе освободительного движения в России» (1957), к постижению этого таинственного ignotum, но путь еще полностью не пройден. Как это часто бывает в дискуссиях, итогом споров было не решение вопроса, а самоопределение сложившихся точек зрения, опробование «своей» аргументации, выяснение позиций оппонентов. Несмотря на такой, по-видимому, малоутешительный финал, дискуссии не прошли даром: они продемонстрировали, какие вопросы разделяют наших исследователей, с какими методологическими трудностями предстоит еще справиться нашим историкам и философам при изучении и оценке народничества. Вот почему мы считаем, что к научному решению проблемы генезиса народничества исследователи сейчас гораздо ближе, чем двадцать лет назад.
В одном из своих писем Маркс отмечал, что «самые замысловатые экономические проблемы выясняются просто и почти наглядно благодаря только тому, что они становятся на надлежащее место и в правильную связь…»[3]. Так дело обстоит и с изучением народничества: многие трудные вопросы проясняются или затемняются в зависимости от того или иного принципиального подхода к постановке проблемы. Нужно только добавить, что «надлежащее место» и «правильная связь» выявляются в ходе длительного и сложного развития теории.
Выработку научного подхода к народничеству значительно облегчает наличие богатого ленинского наследия по истории революционного движения в России, ленинская традиция изучения народничества. Освоение этого наследия не просто долг марксистов-историков русской общественной мысли – без глубокого проникновения в суть ленинского метода не может ныне существовать научная концепция народничества. С этим согласны все, однако, к сожалению, сплошь и рядом это поверхностное, непродуманное согласие. Оперируя ленинскими цитатами, некоторые исследователи не дают себе труда проследить связь тех или иных положений Ленина о народничестве с конкретными историческими условиями, породившими их, с определенным этапом русской революции, с борьбой против меньшевизма. Вырванные из исторического контекста принципы и схемы расчленения материала превращаются во всеобщие абстрактные максимы, которые используются затем в самых неопределенных теоретических и исторических границах. Так рождаются ложные «концепции», освободиться от которых бывает гораздо сложнее, чем сконструировать их.
Какая же связь при изучении народничества является, на наш взгляд, «надлежащей» и научно продуктивной? Абстрактного, годного на все случаи и ситуации ответа здесь существовать не может. Однако если принять во внимание нынешний этап изучения народничества, то последнее, по нашему мнению, должно быть рассмотрено под углом зрения закономерностей перехода от одной идеологии к другой: от утопического социализма к научному, от системы воззрений крестьянской демократии к идеологии пролетарской демократии. Другими словами, мы считаем насущным делом, наиболее плодотворным в научном отношении, рассмотреть внутреннюю эволюцию народничества до 1883 года как проблему предыстории научного социализма в России.
Анализ народничества под этим углом зрения связан с решением ряда трудных вопросов:
– Каким образом могла выделиться из общего потока народничества пролетарско-демократическая струя еще до возникновения массового рабочего движения в России?
– Почему русский марксизм как идейное течение возникает там, где, по-видимому, условия для него наименее благоприятны, – на траектории движения народнической мысли, траектории, удаленной, а главное, все более удалявшейся от действительности, где верность принципу, доктринерская слепота исключают саму мысль о повороте к чему-то иному, пусть даже правильному?
– Имел ли в виду Ленин, называя революционных народников 70-х годов предшественниками русской социал-демократии, только хронологическое повествование? Или предшествование означает нечто большее, чем хронологический факт?
– Наконец, каков механизм преодоления старой идеологии в общественном сознании, каким путем можно было «увидеть» общественные изменения, происшедшие в России после крестьянской реформы?
За два десятилетия (1860-1880-е) передовая русская мысль пробежала путь, равный смене эпох в развитии общественной теории. В начале этого пути стоит колоссальная фигура социалиста и революционного демократа Чернышевского, в конце – Плеханов и его товарищи по группе «Освобождение труда», первые в России поднявшие знамя революционного марксизма. Феномен Плеханова возник в русле революционного народнического движения как научный ответ на его вопросы и коллизии. После Плеханова движение развивается: одна его ветвь уходит к марксизму и рабочему движению, другая вырождается в пошлый мещанский оппортунизм. Таким образом, именно в русле народнического движения и мысли зарождается самоотрицание русского крестьянского социализма, поворот к действительности, более того, открытие теоретическим путем тенденций, еще не проработанных русской действительностью.
Двадцать лет – исторически срок ничтожный для того, чтобы исчерпало себя и пришло к краху какое-либо идеологическое построение. Тем более что историческая проверка народничества действиями классов и масс была еще далеко впереди.
Что же послужило причиной такого крутого поворота в теории? Знакомство с Марксом и марксизмом? Но, начиная еще с Шелгунова, русская революционная мысль развивается, испытывая воздействие со стороны европейского социалистического движения и марксизма; более того, к 1869-1870 годам «относятся попытки русских социалистов-народников перенести в Россию самую передовую и самую крупную особенность „европейского устройства“ – Интернационал»
