«То,
что мы говорим, ничто,
по
сравнению с тем, что мы чувствуем»
Л.Н.
Толстой
Рабочий день закончился, и я уже собиралась уходить, как в дверь кто-то
робко постучал.
– Войдите, – откликнулась я.
Чья-то маленькая головка протиснулась в дверной проём. Длинные спутанные
волосы падали на лицо, полностью закрывая его. Я подошла ближе.
– Кто вы?
Дверь распахнулась шире, и маленькая тонкая тень робкими шагами проникла
в мой кабинет.
Это была девочка-подросток. На вид ей не больше четырнадцати. Она
откинула волосы с лица и подняла голову. В её больших серых глазах читался
испуг. Но вместе с тем я увидела искорки любопытства, промелькнувшие и тут же
погасшие. Девочка застыла на одном месте, словно пригвождённая к полу, не смея
пошевелиться. По всему видно, она ждала моего приглашения.
– Проходи. Садись, – я указала на кресло, в котором обычно принимаю
своих пациентов.
И тут девочка заговорила. Её первыми словами были:
– А вы можете закрыть дверь? Я боюсь, что за мной придут и заберут
отсюда.
Видимо, на лице моём отразилось недоумение. Тогда девочка пояснила:
– Моя мать. И отчим. Они следят за мной. Я боюсь их!
– Чего именно ты боишься? – я опустилась в кресло напротив неё.
Внимательно вгляделась в её лицо. В моей практике наблюдение играет огромную
роль. Именно благодаря ему можно обнаружить гораздо больше, чем просто слушая,
что говорит собеседник. Невербалика даёт много информации – конечно, тому, кто
умеет её читать. И сейчас, глядя на свою собеседницу, я ловила её каждый жест.
– Я боюсь, – говорила она, – что меня накажут. Что снова запрут меня в
комнате. Отнимут телефон.
Глаза её бегали из стороны в сторону. Девочка не находила себе места. Я
посмотрела на её руки. Они мелко дрожали. Тогда я сделала то, чего делать не
следовало. Накрыла своей ладонью её руку и ласковым голосом произнесла:
– Не бойся. Здесь ты в безопасности.
Это была моя первая ошибка.
«Ошибка,
которую допускало
девяносто
девять процентов человечества,
заключалась
в том, что люди стыдились
быть
собой и лгали, выдавая себя за других»
Дж.
Роулинг
Меня зовут Елена Евгеньевна Янковская. И я – довольно известный в своих
кругах психотерапевт. Я не веду блогов и страниц в социальных сетях. У меня
даже нет своего сайта. Дело в том, что мне это не нужно. Репутация уже давно
работает на меня, и помогает ей в этом так называемое «сарафанное радио».
Когда я ровно десять лет назад начала свою профессиональную
деятельность, то не представляла, как развернётся моё дело, каких масштабов
достигнет. Окончив университет с «красным» дипломом, я три года провела в
закрытой школе системы образования. После этого появилось желание бросить
профессию и уйти в совершенно новую сферу. Три года я не ощущала себя
реализующейся. Три года не получала аффективного отклика о своей работе. Всё,
что мне полагалось, это благодарность одним коротким и сухим «спасибо» плюс
премиальные почти ежемесячно.
Не это мне было нужно. Я искала другого.
На одном из семинаров, организуемых городским психологическим центром, я
познакомилась с интересной женщиной, практикующей психоанализ в течение
длительного времени. Мы разговорились, и по завершении встречи решили
продолжить общение. В непринуждённой обстановке.
Я не могла тогда знать, что под этим подразумевается.
– Лена, – так называла меня эта дама, настоящее имя которой по понятным
причинам я хочу скрыть, – сегодня для меня был особенный день, хотя изначально
я думала, что он пройдёт незаметно, как и многие предшествующие ему.
Мы вошли в небольшое уютное кафе, выбрали столик, отгороженный ширмой,
чтобы встречать как можно меньше посторонних глаз, и расположились напротив
друг друга. Моя спутница заказала себе кофе и попросила позволения курить. На
что я засомневалась, предусмотрено ли это правилами внутреннего распорядка заведения.
Но она, мягко улыбнувшись мне, сказала, что любое правило, какое бы оно ни
казалось точное и верное, периодически хочется нарушить, и что сейчас самое
подходящее для этого время. Поэтому предложила мне отринуть все сомнения и
просто позволить себе немного побыть собой. С этими словами она достала
сигарету, а потом, протянув мне зажигалку, попросила «дать ей огня».
Меня смутила эта женщина. Прежде всего, своей непосредственностью. И
абсолютным безразличием к мнению о ней окружающих. Когда к нам заглянул
официант, она попросила его принести ей пепельницу и бутылку коньяка. А потом,
взглянув на меня, добавила: «И немного сыра».
Никогда ещё не приходилось мне проводить время с коллегами таким образом.
Моя спутница пила много, как мне показалось, но держалась стойко и пьянеть,
похоже, не собиралась совсем. Я же захмелела от одного бокала. Заметив, как
изменилось моё состояние, она заговорила о том, для чего, собственно,
пригласила меня сюда.
– Пока твой разум затуманен,
Лена, тебе сложно управлять своими защитами. А значит рацио твоё шатко и более
лабильно, чем всегда. Послушай же старую женщину, набравшуюся вместе с этим
коньяком столько жизненного опыта, что хочется как можно скорее от него
избавиться. Как вариант – просто о нём рассказать.
– У меня и в мыслях не было тебя пугать долгими-предолгими и ужасно
скучными рассказами о себе, – добавила она. – Но кое-чем очень важным хочу с
тобой поделиться. Я заметила сегодня, что ты выглядишь не так, как другие – все
те, кто пришёл на этот семинар, чтобы послушать ту откровенную ересь, которую
мне приходится нести. Таковы правила игры и я, увы, не настолько сильна, чтобы
сломать их или переделать. Я часто выступаю перед аудиторией, плетя небылицы и
рассказывая о том, как прекрасен наш труд. И ты, когда слушала меня, старалась,
конечно, себя контролировать. Но лицо всё сказало за тебя. Ты настолько не
хотела это принимать, что готова была уснуть прямо там, лишь бы выключиться из
общего «чата». Поэтому периодически мне приходилось повышать голос, играть
интонациями. Ты просыпалась, а потом засыпала вновь. Ничего удивительного. Я бы
уснула ещё раньше. И часто делала так, когда была моложе. Сейчас спать не хочу
совсем. Но иногда всё же делаю это. А ты?
