Они дружили с детства. Надюшка местная сельская худенькая спортивная девчонка и городская красивая нарядная пухляшка Валюшка, которая сначала приезжала к бабушке каждые каникулы, а потом, повзрослев, перебралась с родителями в село насовсем. Точнее, она осталась учится в городе на врача, куда как раз поехала и Надюшка, поступившая на швею.
Девчонки так обрадовались, что удалось заселиться в одну комнату в общежитие, хоть оно и было от сельскохозяйственного колледжа, но это было в порядке вещей тогда – в девяностые годы, когда и произошла эта жутковатая история. Как же давно Валя с Надей мечтали пожить вместе!
Это и впрямь оказалось здорово. Ругаться было не из-за чего. Кто говорит, что обязательно нужны общие интересы, ох, не всегда. Зато Надюшка никогда не зарилась на Валины шмотки и кучу косметики, что декоративной, что уходовой, которую в изобилии привозила её мама, занимающаяся распространением продукции известной косметической фирмы. Денег, что давали родители хватало Наде, а у Вали всегда было с излишком. Семьи их были разные по достатку.
У Валиной семьи был выстроен новенький большой нафаршированный всем коттедж в центре села, а у Надиной семьи был хлипкий домишко оставшийся от бабушки, давно осевший и неухоженный. Мама работала почтальонкой, тихая незаметная женщина. А папа, обильно напичканный вредными привычками, постоянно придумывал какие-то мутки. То чай прочифирит и подсушит в духовке, в пачку обратно засыплет и придёт в ларёк, купит такой же чай, быстро подменит и наскандалит, почему пачка открыта, а уйдёт с целой и с деньгами. Сигареты так же: пачку набьёт бумагой, купит такую же, спрячет и сдаст с бумагой. И деньги вернёт, и сигареты получит, а то и две пачки дадут, лишь бы не скандалил. Так же и с водкой было, когда пробки были с язычком, он её тихонько иголкой отгибал, сливал, вливал в бутылку воду, вставлял пробку, закатывал её леской и таким же образом подменял в ларьках и магазинах. Однажды случилось странное.
Отец Надюшки избил мать и она уехала к своей маме деревню, к Надиной бабушке. В этот момент пропала собака у Валюшкиной семьи. Это был уже немолодой, очень любимый пёс сенбернар, умный, хороший охранник, сидевший на цепи и лишь на ночь отпускаемый хозяевами бегать по огороженной территории коттеджа. Вдруг в один день собака пропала. Из-за высокого забора, как не была. Её хозяева искали, звали, пытались обнаружить подкопы.
Валя плакала, жалея настоящего члена семьи, а Надюшка вытирала ей слёзы и ревела вместе с ней. Постепенно всех в селе опросили и вдруг узналось, что в тот день с собакой ночью видел один житель Надиного отца.
Валин папа пришёл к нему, и когда начал спрашивать, тот очень резко отреагировал и начал выгонять давнего друга. Вдруг Валин отец заметил на столе у вечно голодающего мужика, зажаренные котлеты. Догадка пронзила его, он рванул к холодильнику и открыл морозилку. Она была полная мяса. Сам себя не помня, он взял кусок оттуда и стал пихать его в рот проныре:
– Жри, сволочь!!!
Он заставил бывшего друга съесть целый мороженный кусок и ушёл в шоке, не помня дороги, домой.
На утро пришли менты, оказалось, что Надин отец умер. Эта страшная история наделала много шума в селе и поссорила две дружившие много лет семьи. Наде отдавали все деньги на учёбу. Отец её, в тот день, очень просил дать ему в долг, у Валиной семьи, в чём ему отказали, подумав, что это на водку. Тогда он забрал собаку на еду.
А девочки не смотря ни на что так и дружили, поддержав друг друга в трудных для обеих ситуациях. И отношения до сих пор поддерживают. Но на всякий случай, не дружат семьями.
– Снимай трусы! Снимай давай, Букреев!
– Какая ты горячая! Хочешь меня, да?
И вдруг меня бросило в жар, прямо окатило вязкой волной, оставившей за собой испарину, мне будто в голове переключили какой-то тумблер с «изгаляний» на «эротику». И, минуту назад скачущий, как обезьяна Денис, как-то странно преобразился: по загорелой бронзовой коже стекали капли воды, что упали с волос, после купания, рельефная спина заканчивалась двумя упругими мячиками ягодиц, длинные ноги с накачанными икрами уходили в тонкую щиколотку, пресс, отвечал игрой мышц на смех Букреева и волосистая дорожка от пупка, размашисто ныряющая в плавки. «Это что, было и раньше?! И как я дальше буду ходить компашкой на речку и играть на желание в карты? Сейчас же все заметят, позор-то какой!»
Но никто из друзей ни на что не обращал внимания, кроме проигравшего, что должен был полностью раздетым пробежать до начала пляжа и обратно к веселящейся компашке. И меня вдруг пронзило довольно странное чувство: я не хочу, чтобы все пялились на Букреева, тем более обнаженного. Будто все эти ленивые соглядатаи могут отобрать у меня что-то очень личное. Это было настолько странно, что я принялась в себе копаться, выискивая ответы. «Так, Настя, тебе семнадцать и понятно, что и раньше нравились парни, но не Букреев и не так! Ты обращала внимание на внешний вид: осанку, прическу, лицо, одежду и обувь, манеру поведения, связность изречений. А это что было? Неужели у всех так? И у Мии? Особенно у неё. Она у нас самая опытная. Надо аккуратно с ней поболтать об этом» – я взглянула на миниатюрную фигуристую брюнетку с длинными густыми волосами. Мия чувствовала бы себя в своей тарелке, даже если инопланетяне украли бы её на свою. Вот Аня наоборот всегда была скованной. Рыжая худышка с прозрачной фарфоровой кожей, пронизанной голубыми венками, загоравшая в красноту и сразу облезавшая шматками кожи, что мы так любим снимать все и разыгрываем на камень-ножницы-бумага, кто её будет обдирать. Девочек нас трое, как, в принципе и мальчиков в компании. Брат Ани – Ваня, тоже белокожий, только шатен, коротконогий футболист, как бройлер с накаченными ногами. Марк- красавчик-брюнет, подкачанный, депилирующий грудь, ноги и поди не только, в мамином салоне красоты. И Денис русый заурядный настолько, что невозможно описать. Как все. Средний до безобразия: прямой нос, серые глаза, метр семьдесят пять, такими мы предстаём для азиатов. Или если его будет разыскивать полиция, то никогда не найдёт, зато если будет искать другого, загребёт его, чтобы отдать в Голливуд играть русского: «Ньенавижю вас, амиэриэкашьки!». Вот такая наша компаша, собранная ещё с начальных классов, мы уж почти родственники. Я этих придурков очень люблю.
Голожопый Букреев несся по пляжу, вызывая разные эмоции у отдыхающих: смущенные улыбки, недоумение, злость, пренебрежение и вот именно первая эмоция выводила меня меня из себя. Я даже начала поглядывать на других парней, сначала наших, потом загорающих рядом, но Букреевских аномалий они во мне не расшевеливали. После легендарного Денискиного спринта, мы решили искупаться напоследок и идти по домам. Предстояло подготовится и сдать еще по два ЕГЭ – завтра и через восемь дней. Мы весело бултыхались, как обычно, брызгались, ныряли. Марк схватил меня, сначала утащил в вниз, а потом подкинул. Я шлепнулась, вереща и меня поймал Денис и опять феномен какой-то: я почувствовала каждый его палец, по телу прошла дрожь, словно внутри что-то оживилось. Будто я аккордеон, а он заставляет мои меха трепетать и извлекать звуки, покрыв всё тело мурашками. А только что меня хватал Марк и ничего: обычные дружеские шалости простыми кожаными руками. Что-то пугает меня этот Букреев. А он, как нарочно, решил будто поиздеваться:
