Мне стукнуло уже тридцать, но на мой День Рождения никто не пришел, лишь звонок моих родителей из далекого штата напомнил мне о юбилее. Я был поздним ребенком, и мама с папой были уже на пенсии. Они жили бедно, не то, что их можно было назвать бедняками, но экономить приходилось во всем.
Таким же экономным был и я. Да, я закончил колледж и еще курсы бухгалтеров, но учиться дальше не было средств, а так, как я не был семи пядей во лбу, в государственный Университет я бы не поступил, да, и честно говоря, особого желания к дальнейшей учебе у меня не было. Я был простым парнем, без амбиций, и принимал все как есть, у меня никогда не было какой-то далекой возвышенной цели стать кем-то важным, знаменитым или властным. Короче, я был простым как изнутри, так и внешне. Русые волосы, немного округлый овал лица, наверное, немного худощавый и среднего роста. Таких в нашем городе были тысячи.
Город был средний, около полумиллиона жителей, но в нем было много заводов и фабрик, его запросто можно было назвать индустриальным. А в таких городах всегда есть хоть какая-либо работа. Я успел проработать в шести разных местах, но именно монотонность утомляла меня больше всего, и я уходил, причем сам. На всех местах надо было ежедневно собирать цифры, сводить их в таблицу и передавать следующему. Это было настоящим конвейером, а тот, кто действительно проработал в цеху, на конвейере знает, как это чертовски надоедает. Ты становишься обычной шестеренкой в какой-то крупной машине, и не должен делать шаг ни влево, ни вправо, каждый день одно и то же, и, естественно, за мизерную зарплату. Чего же я искал? Этого я и сам не знал, переходя с одной работы на другую. Может мне хотелось больше тишины и покоя? Там, в тех отделах, где я просиживал, было до пятидесяти человек, это был рой, и каждому было наплевать на другого, я знал по и менам только двух-трех человек, лишь тех, с кем я иногда сталкивался. Я был пчелой, без имени и названия, заполняя чьи-то соты своим граммом меда. Короче, я был никем, и может быть стать хоть кем-то меня заставляло менять места. Но везде было одно и то же, и на горизонте, как я уже свыкся, меня ничего привлекательного не ожидало.
К окончанию колледжа мои родители каким-то образом скопили небольшую сумму, и перед отъездом купили мне совсем маленькую однокомнатную квартирку, ближе к окраинам, но за это я был очень им благодарен: я знал, чего это им стоило. Сами они переехали на ранчо моего покойного деда и жили на свои худые пенсии, а может еще какие-либо запасы за непростую рабочую жизнь остались на их счетах, но если они и были, то мизерными.
Где бы я ни работал, моей зарплаты хватало на простое выживание. Естественно, одевался я на распродажах, ел что попало, ходить было некуда и не за что, а небольшой старенький телевизор и доживающий свою жизнь компьютер, которому было не менее десяти лет, коротали мое существование в одинокой квартире с самым простым набором мебели.
У меня даже не было постоянной девчонки, да и откуда она могла взяться в такой моей жизни. Нет, я знакомился, даже ходил гулять, но пригласить девушку в ресторан или просто в бар, позволить себе не мог, моя зарплата была расписана построчно, и остатка на развлечения не было. А девушки любят, когда их куда-то водят, дарят цветы и подарки. Так мои знакомства и заканчивались. Да, мне было тускло и стыдно, когда мы расставались, но ничего дать я им не мог.
Постепенно я свыкся с мыслью, что о девушках можно совсем позабыть, если я не выиграю в лотерейный билет, иногда я покупал один в месяц, но это было попросту тратой денег.
Нет, все же я оставил себе один лучик света, маленький, но приятный. В выходные дни, или в один из выходных, я посещал бар на углу. Я надевал самое лучшее, что имел, садился за столик и просил двойную чашку хорошего крепкого кофе. Кофе здесь было отменным, и я просиживал около часа, отхлебывая его мелкими глотками, когда оно уже просто не становилось холодным и не лезло в горло. Зато я наблюдал за теми, кто был в баре, как они себя вели, как хохотали или плакали. Разные люди навещали бар, кто просто согреться, по пути, но были и завсегдатаи. Некоторые, особенно под вечер приходили компаниями или парами, чтобы напиться, повеселиться, а может и поплакаться друг другу. Были и одиночки, и молодежь, и старики. Если случалось что-нибудь интересное, например драка или просто выяснение отношений, я заказывал еще одну чашку кофе, чтобы досмотреть спектакль. Это было живьем, не по телевизору, и мне действительно было интересно оказаться в центре какого-то сгустка эмоций, радости, горя, обычного флирта, желания просто напиться, и разношерстности посетителей.
Бар назывался просто: *ДЖО*, и я уже знал всех, кто в нем работал. Джо был хозяином и появлялся лишь раз в две недели. Это был обычного вида бородатый мужчина лет под пятьдесят, но его лицо всегда оставалось нейтральным, и когда он приходил, и когда уходил, что бы за это время не случалось в баре, даже если бились зеркала, и приходилось вставлять новые стекла. Вместо него был один старичок, видимо управляющий и бухгалтер одновременно, он приходил и уходил в неизменной шляпе, опираясь на деревянную, похоже из бамбука, палочку с резной ручкой. Джо всегда здоровался и сразу же поднимался по деревянной скрипучей лестнице наверх, видимо там была одна или две комнатки. Там всегда находился этот старик, Льюис, которому явно уже давно стукнуло за семьдесят, если не больше. Джо и Льюис разговаривали минут пятнадцать, скорее всего хозяин спрашивал как дела и забирал выручку, встреча была короткой и обыденной.
За стойкой всегда находился один и тот же бармен, Гарри. У него не было выходных, он проводил за стойкой всю свою жизнь, и я поражался этому. Вернее, он появлялся в обед, а бар закрывался в полночь. Странно, но он никогда не болел, и ничего у него не случалось, по крайней мере, при мне, и выходных у него тоже не было. Видимо он был одинок, а заработок его устраивал, хозяин явно платил ему двойную зарплату. Иначе кто бы так работал?
Кроме Гарри в баре работали еще две официантки. Они менялись: одна неделю работала с утра, а следующую после обеда. Старшую, пышную телом Мэри, которая, несмотря на огромные груди, старалась подчеркнуть их глубоким декольте, знали практически все завсегдатаи, я понял, что она самая старая из официанток. Ей было лет под пятьдесят, скорее всего она повидала многое в этом баре, и когда сюда иногда заезжали местные рокеры на мотоциклах, бородатые, в кожаных брюках и обвешанные металлическими безделушками с ног до головы, порядком напишись, они хлопали ее по пышной заднице, а та хихикала или просто улыбалась. Она была в доску своя и ее любили.
