Солнце сквозь густые облака не проглядывало, но белый песок пляжа и лазурная вода не теряли яркости красок. На берегу безлюдно, шезлонги пустые. Неудивительно – далеко впереди, ближе к стыку неба и океана на горизонте, среди густых фиолетовых туч периодически мелькают молнии.
Гроза идет. Но на пляже пока тихо, спокойно. Все как я люблю.
Прилетел только вчера и кажется, что впереди целая вечность отдыха. Но наслаждался я каждым мгновением на полную катушку – как будто чувствовал, что жить мне остается меньше минуты.
Допив пиво, блаженно выдохнул и выбросил маленькую бутылку в урну перед входом на пляж. Сто лет пива не пил, уже забывать начал, какое оно на вкус. С хлопком сдернул пробку с предусмотрительно захваченной второй бутылки, сделал большой глоток.
– Пара пива с утра – шаг в неизвестность, – раздался вдруг хриплый голос.
Резко повернулся. Надо же, совсем рядом на шезлонге развалился человек. Буквально растекся, как медуза. Присмотрелся – знакомый. Имени не знаю, вернее не помню, но помню, что дядька из Норильска. Одним рейсом сюда летели, он через проход сидел, перекинулись парой слов, спасаясь от скуки десятичасового перелета.
Выглядит мой недавний попутчик здесь чужеродно – кожа белая-белая, как молоко; полагаю, еще пару дней, и дядька станет красным как рак.
– Три часа дня, – пальцем постучал я по часам на руке.
– Уже? – удивился дядька, озадаченно приподнимаясь и почесывая затылок. – А, ну ладно тогда. Я ведь когда проснулся, тогда и утро. А проснулся я недавно… – начал он лениво оправдываться.
Хмыкнув и отсалютовав ему бутылкой пива, я прошел к воде. Сбросив по пути шлепанцы, встал на линии прибоя, глядя, как белая пена набегающей волны покрывает ступни. Сделал большой глоток, зажмурился, поднял голову и расставил руки широко в стороны.
В отпуск я прилетел безработным. Долгий период в жизни закончился, и закончилось как-то все сразу – контракт, карьера, семья. Смысл жизни тоже где-то потерялся. Хорошо хоть деньги остались. Повинуясь импульсу, зашел в первое попавшееся туристическое агентство и уже на следующий день улетел в Москву, для пересадки на самолет до океана. Вот отлежусь здесь и буду думать, как жить дальше. Мне ведь тридцать лет уже, пора бы и подумать, кем буду, когда вырасту…
Улыбнувшись, с такими мыслями открыл глаза и посмотрел в фиолетовое небо. В этот самый момент молния и ударила. Прямо в меня, прямо в голову – я ее прекрасно видел и даже рассмотреть успел в остановившемся мгновении.
Успел еще удивиться, что толстый и яркий жгут с угловатыми разветвлениями не желтого, а непривычного фиолетового, даже лилового оттенка. Потом по позвоночнику прострелило разрядом боли и перед взором упала темнота. Чувствительность пропала полностью, при этом сознание никуда не ушло, я продолжал осознавать себя.
Это что, оно так и случается?
Секунды шли, а я – в полной тьме, так и стоял в фантомной памяти исчезнувшего тела, ощущая себя с раскинутыми в стороны руками. Непроглядная тьма вокруг постепенно раскрасилась скудными красками. Я как будто оказался в бескрайнем космосе – и уже летел куда-то сквозь превратившиеся в линии звезды, постепенно сливающиеся сначала в серую, а после снова в непроглядно темную муть.
Прекратился мой полет в большом и необъятном «ничего», в котором я завис.
«Вы приехали», – прозвучал в голове голос навигатора воспоминанием. Через несколько секунд… или часов? – темнота разошлась, а перед взором появилось однородное серое, потом белесое марево. В ушах родился глухой шум, который постепенно стихал, и сквозь него вдруг пробился спокойный мужской баритон.
– Спокойнее, спокойнее… – Мари, не дергай ты так, ты же не лошадь арканишь… Спокойнее я сказал! – спокойный и уверенный баритон вдруг сорвался на взвизгнувший крик, сразу после которого рядом со мной сверкнула молния.
Вспышка оказалась настолько яркой, что всю тьму у меня перед глазами разогнало. Но я по-прежнему ничего толком не видел – в глазах все расплывалось, в ушах звенело.
– Кур-р-рва мать, ты же всех нас чуть не убила, Мари!
Говоривший незнакомец, судя по звукам его голоса, стоял прямо за моей спиной.
– Это не я! Это все он! – раздался в ответ девичий выкрик с нотками истерики откуда-то сбоку-спереди.
– Мари! Реципиент в ритуале не участвует, сейчас это просто организм, которым управляешь именно ты! Нет-нет, без резких движений пока, просто держи контур, я страхую.
– Хорошо, мастер, – голос совсем юный, дрожит от испуга и напряжения.
Белесое мглистое марево перед глазами постепенно истончалось. Понемногу – совсем понемногу, возвращалась четкость зрения. Тела по-прежнему не чувствую, но судя по тому, что вижу, голова у меня сейчас запрокинута далеко назад, взгляд направлен вертикально вверх.
Я как обгашенный веществами человеческий организм сейчас стою, похоже.
Так, стоп. А я – это кто?
Ответа в памяти не нашлось. Молнию помню, пляж помню, перелет помню – даже дядьку из Норильска, с которым в самолете через проход летели, помню. Домодедово помню, вокзал Восточный тоже помню. Мир окружающий помню досконально: Москва – столица нашей Родины, Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ, вот до мелочей все. А вот кто я такой – вообще ничего.
Абсолютная пустота, словно стертая ластиком часть картинки. Понимание потери личной памяти перекрыло даже осознание моего странного положения здесь и сейчас. Но лишь на пару мгновений, потому что «…ты нас всех чуть не убила» все же заставило серьезно насторожиться.
Муть перед глазами постепенно расходилась – перед взором приобрело четкость ярко синее небо, расчерченное белыми перистыми облаками. Это не предгрозовое небо, на которое смотрел совсем недавно на берегу южного океана.
Вокруг родные березки – листва на ветерке едва трепещет, шелестит. Небо над собой уже хорошо вижу, зеленую листву тоже вижу. И все, больше ничего не вижу – словно на большой скорости туннельный эффект поймал: по краям взгляда фиолетово-лиловые всполохи. Не понять, где нахожусь и кто стоит рядом.
Можно было бы подумать, что я ловлю галлюцинации, но этому мешает бьющееся в висках эхо недавней вспышки боли. Приложило меня молнией все же очень прилично – второй молнией, которая сверкнула уже здесь, а не на пляже.
И надо же, вместе с болью уже понемногу чувствую тело. Как будто не свое, как будто обезболивающим обкололи, которое только-только отходить начинает. Зато ясность мыслей полная, мозг на полную работает. Но несмотря на полную ясность мыслей я совершенно не понимаю, что здесь вообще происходит и что это за голоса вокруг.
Перед глазами постепенно все начало темнеть. Еще одна итерация света и тьмы? – подумал было я, снова погружаясь в беспамятство. Посмотрели и хватит, снова в полет к звездам? Сознание гасло, мысли потекли вяло.
