Эла Хартвиг - Размытое

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована фотография:

© alev gunebakanli / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru

Моим родителям.

Даже имея выбор – я все равно выбрала бы вас.

И я отдам тебе свое сердце в располосанных шрамах.

Оттого, что ты любишь такие сердца.

«Знаешь» гр. Горький

Я не отдавал тебе свое сердце. Ты просто отняла его у меня.

«Сломлен» Digital Summer

На меня напало оцепенение, как в кошмарном сне. Когда хочешь бежать, но не можешь пошевелиться, словно прирос к месту.

– Она точно мертва?

– Проверь сам, я не специалист.

Глаза женщины были закрыты. Тонкая струйка крови стекала из уголка ее приоткрытых губ и заползала в пшеничного цвета волосы, разметавшиеся по полу.

Брат развернулся на пятках и подошел к женщине. Присев на корточки рядом с ней, он отодвинул воротник водолазки и приложил кончики пальцев к ее тонкой шее в попытке еще раз нащупать пульс на сонной артерии.

Не слишком ли сильно я сжимал ее руку пару минут назад? Останутся ли синяки? Проклятье, всего каких-то пару минут назад…

По спине пробежал холодок. Спокойно. «Только без паники!» – кипело в голове. Но от спокойствия я был бесконечно далек.

– Ну что? – с надеждой спросил я, подойдя ближе.

– Ни хрена. – Он выругался, поднялся и стал мерить крошечный клочок пространства, как загнанный в клетку дикий зверь. – Что нам делать? – спросил он, вцепившись пальцами в волосы.

– Успокойся. Мы что-нибудь придумаем.

– Например? – спросил он, остановившись.

Пока я размышлял над этим, тенью по самому краю моего сознания скользнула неприятная мысль, но я успел за нее ухватиться. Мне представилось, как завтра утром в дверь моего номера настойчиво постучат и разбудят. Ничего не понимая, заспанный, я поднимусь с кровати, натяну штаны, валяющиеся на полу и, пока буду плестись к двери, все это время в нее будут колотить все настырнее и настырнее.

Наконец я распахну дверь и по ту ее сторону меня встретят суровые полицейские с наручниками. Они вломятся в мой номер, прижмут меня к стенке лицом, грубо заломят мне руки за спину и наденут «железные браслеты», попутно сообщая причину задержания и разъясняя мои права.

Клац.

У вас есть право на адвоката…

Клац.

У вас есть право на один звонок…

Волосы на затылке встали дыбом. Рубашка прилипла к спине. Меня всего передернуло. Я подошел к балкону, обойдя тело, и открыл дверь. Пахнуло легким бризом и в груди у меня защемило.

– Нет, ты действительно думаешь, что нам кто-нибудь поверит? Посмотри на нее! – Мы одновременно перевели взгляды на женщину и несколько секунд рассматривали ее бездыханное тело. – Даже пятилетний ребенок без всякого криминологического исследования все поймет! Полиция начнет выяснять, копаться. Да и следов мы оставили предостаточно.

– В любом случае надо вызвать «скорую»… – неуверенно произнес я, вернувшись на прежнее место.

– Нет, – брат перебил меня на полуслове.

В два шага оказавшись рядом со мной, он крепко схватил меня за воротничок рубашки и прижал к стене.

– Ты что, не понимаешь, чем нам все это грозит? – зашипел он.

Нам. Поправлять я его не стал.

– От меня-то ты чего хочешь?!

Он продолжал сверлить меня взглядом, отпустил воротник, а уже в следующее мгновенье стукнул кулаком о стену возле моей головы.

– Я не хочу за решетку!

– Уймись! – Я отпихнул его и тяжело вздохнул. – Никто за решетку не пойдет. Так. Какие у нас есть варианты? – Я сжал переносицу, пытаясь заставить мозг рассуждать трезво. – Вызвать «скорую» и рассказать всем, как все было на самом деле. В любом ином случае, чтобы мы с тобой сейчас не сделали, – я старался говорить медленно, выделяя каждое слово, – тебе от лишения свободы не отвертеться. И мне вместе с тобой за пособничество, – закончил я совершенно безэмоционально. – Это ты понимаешь?

Вид у него был грустный, как у бездомной собаки под осенним дождем. Мои внутренности скрутило в тугой узел при мысли о том, на что мне придется пойти ради него.

– Я останусь здесь, а ты иди и займись остальными.

– А что с девчонкой? Если она уже…

– Она будет молчать, – перебил я, не желая даже допускать мысли об обратном.

Черт бы побрал ее, эту Джейн.

– Почему ты так в этом уверен?

Сейчас я совершенно не был в чем-либо уверен. Я даже не был уверен в том, что это происходило со мной в действительности. Может я сейчас спал у себя в кровати и вот-вот должен был проснуться от треска будильника. Я даже не способен был сейчас думать, в голове словно образовался вакуум, но нужно было уберечь нас обоих от новых необдуманных поступков.

– Что ты будешь делать? – спросил брат, так и не дождавшись от меня ответа на свой предыдущий вопрос.

Но вместо ответа я подтолкнул его к двери:

– Нарисуй сквозняк.

– Спасибо, – сказал он и растворился в темноте коридора.

Я чувствовала себя до смерти уставшей, но одновременно возбужденной, дерганной, как после чашки крепкого кофе на голодный желудок.

– Начинаем запись. Сегодня первое ноября две тысячи двадцатого года. Пожалуйста, назовите ваше полное имя.

Я перевела взгляд на женщину, сидящую напротив меня. Ее короткие черные волосы были зачесаны назад и заплетены в плотно прилегавшие к черепу тугие косички. Я подумала о том, что должно быть она ходила с такой прической постоянно, потому что кожа головы между косичками была точно такого же терракотового оттенка, что и на остальных, видимых частях тела. Не отводя от моего лица взгляда, женщина сняла с ручки колпачок и открыла чистую страницу в блокноте на пружинках.

– Джейн Пайрат Эгберт.

– Сколько вам полных лет?

– Двадцать один.

– Вы из Соединенных Штатов Америки, верно?

– Да.

– Где вы проживаете в настоящий момент, Джейн?

– В Кембридже, штат Массачусетс.

Ее брови «домиком» скакнули вверх.

– Учитесь в Гарварде?

Я кивнула, но потом вспомнила, что ведется запись на диктофон и все жесты требуется обязательно озвучивать.

– Да, – пояснила я. – Изучаю историю западноевропейского искусства, – зачем-то добавила, хотя она меня об этом не спрашивала.

– С какой целью вы прилетели в Сан-Себастьян?

– На праздник к лучшей подруге и ее жениху.

Я подумала о том, что этот праздничный вечер был похож на рисунок, который получился совсем не таким, каким я его себе изначально представляла. Его хотелось уничтожить. Сделать с ним что угодно, лишь бы избавиться от него и притвориться, что его никогда не было.

Впрочем, для меня не было ничего нового.

– Джейн, опишите события этой ночи и предшествующего ей вечера тридцать первого октября начиная с самого вашего приезда в город. И как можно подробнее, пожалуйста.

Гирлянды, украшавшие веранду, мерцали в темноте. Я положила ладони перед собой на идеально выглаженную белоснежную скатерть, будто перед мастером в маникюрном салоне и, почувствовав, как в нее тут же начал впитываться пот, провела руками в разные стороны, словно стряхнула на пол невидимые крошки, испугавшись, что на ткани могут остаться видимые пятна.