Средние века. Где-то в Англии…
Представьте себе… рыцарский турнир.
Обыкновенный, самый заурядный рыцарский турнирчик местного, прямо скажем, значения. Впрочем, поле для состязания, а, попросту говоря, ристалище, тут довольно приличное, рыцари тоже один великолепнее другого… ну, а галереи для зрителей плотно заполнены нарядной благородной публикой.
Вот на ристалище выезжают два рыцаря в сверкающих доспехах, в шлемах со страусовыми перьями. Вот они замерли, низко опустив копья, вот раздаётся сигнал, и противники начинают стремительно мчаться друг на друга. Всё ближе, ближе… и вот они уже сшибаются на самой середине ристалища, причём, один из рыцарей пробкой вылетает из седла и, громыхая доспехами, тяжело катится по траве. Ну, а его победитель, подняв в знак своего торжества копьё и лихо вздыбив лошадь, вызывает тем самым целый гул восторженных воплей и рукоплесканий.
– И вновь победу одерживает доблестный рыцарь, сэр Гамильтон! – звучит над трибунами громовой возглас герольда. – Поприветствуем же доблестного рыцаря, дамы и господа!
Под неутихающий гул рукоплесканий сэр Гамильтон подъезжает к своему шатру и с помощью оруженосца медленно слезает с лошади. В это же время к его поверженному сопернику торопливо подбегают слуги и, ухватив бедолагу за руки и за ноги, без всякого почтения уволакивают с арены.
Зрители на галереях меж тем постепенно успокаиваются, явно готовясь к продолжению кровавой сей потехи. И действительно, почти сразу же громко затрубили трубы, и вновь раздался зычный возглас герольда:
– Сэр Гамильтон вызывает на поединок следующего соперника! – кричит, надрываясь, герольд. – Ну, что же вы, доблестные рыцари?! Сражайтесь! Преломите свои копья в честь прекрасных дам, храбрые рыцари! Неужели никто больше не осмелится бросить вызов доблестному сэру Гамильтону?!
В это же время чуть в стороне от ристалища стоят и спорят о чём-то между собой два человека: юноша в рыцарских доспехах, держащий за узду оседланную лошадь, и довольно пожилой господин, по всей видимости, его отец.
Прислушаемся к их беседе:
ЮНОША. Папа! Я боюсь!
ОТЕЦ. Стыдись, сын мой! Что ты говоришь такое?!
ЮНОША. Говорю, что думаю! У меня ни единого шанса на победу!
ОТЕЦ. Шанс всегда есть, сын мой!
ЮНОША. Да, но не с этим костоломом! Он уже пятерых поверг наземь, причём двоих унесли с арены в тяжёлом состоянии!
А теперь, покинув на время доблестных сих джентльменов, перенесёмся на трибуны. Кстати, вон там, совсем неподалёку, сидят три молодых женщины, вернее, дамы. Послушаем же, о чём они так горячо толкуют…
ПЕРВАЯ ДАМА. Ах, он такой душка, этот сэр Гамильтон!
ВТОРАЯ ДАМА. И не говорите, миледи! Жаль только, что он так некрасив!
ТРЕТЬЯ ДАМА. Красота для рыцаря – дело второстепенное!
ВТОРАЯ. И он уже далеко не молод…
ПЕРВАЯ. Неважно! Главное, чтобы у него…
Она шепчет что-то сначала второй, а потом и третей даме на ухо, те прыскают от смеха.
ВТОРАЯ. Быть не может!
ТРЕТЬЯ. Представляю себе этого толстяка в такой позе!
ПЕРВАЯ. Уверяю вас! И притом, это продолжалось…
Что ж, довольно нескромно с нашей стороны подслушивать откровенно женские разговоры. И, кстати, совсем неподалеку ведут неспешную беседу два знатных кавалера. Прислушаемся лучше к их диалогу…
ПЕРВЫЙ. Откуда он взялся, этот сэр Гамильтон? Почему я раньше о нём даже не слыхивал?
ВТОРОЙ. О, это большая тайна, мой друг! Тут я тоже теряюсь в догадках. (Шёпотом, наклонившись к уху собеседника.) Дело в том, что этот сэр Гамильтон – мой сосед.
ПЕРВЫЙ. Вот как? И в чём же тут тайна?
ВТОРОЙ. Я знаю его вот уже много лет. И, признаться, до нынешней весны даже не подозревал, что этот толстяк способен на такое!
ПЕРВЫЙ. Вот как?!
ВТОРОЙ. Он даже в юности не жаловал верховую езду, предпочитая передвигаться исключительно в карете! А потом…
ПЕРВЫЙ. Что потом?
ВТОРОЙ. Потом, в самом начале нынешнего сезона, он вдруг заявился на турнир в доспехах, с копьём и заявил, что желает принять в нём участие!
ПЕРВЫЙ. Вот даже как?!
ВТОРОЙ. Все участники турнира плакали от смеха, когда об этом объявил герольд…
ПЕРВЫЙ. А потом?
ВТОРОЙ. Потом им, естественно, стало не до смеха! Этот толстяк, который до сего памятного дня и понятия не имел о благородном рыцарском искусстве, поверг назем их всех до единого!
ПЕРВЫЙ. Вот даже как?
Они умолкают.
– Ну, что же вы, благородные рыцари?! – тщетно надрывается герольд. – Неужели никто больше не осмелится скрестить своё копьё с копьём доблестного сэра Гамильтона?!
А в стороне от ристалища отец и юноша, его сын всё ещё продолжают свой спор.
ОТЕЦ. Мой сын, ты – трус?!
ЮНОША. Да, я боюсь этого поединка! И разве я один?! Посмотри, никто из присутствующих не решается бросить вызов этому толстяку!
ОТЕЦ. Никто не решается, а ты решись!
ЮНОША. Ну почему я?!
ОТЕЦ. Мой сын – трус! Кто бы мог подумать!
ЮНОША. Ну, хорошо, я – трус! Ты доволен?
ОТЕЦ. Нет, не доволен! Ты хочешь опозорить славное имя древнего нормандского рода Дебрианов?!
ЮНОША (саркастически). А если этот толстяк сшибёт меня с лошади, это не будет позором для древнего рода Дебрианов?
Ну что ж, вновь покинем на время в покое последних представителей славного рода Дебрианов, и перенесёмся в палатку доблестного сэра Гамильтона.
А вот и он сам, в доспехах, но без шлема, сидит, развалившись в кресле, невысокий толстячок с круглым лунообразным лицом. Подле него в почтительной позе стоит довольно молодой ещё человек приятной наружности в чёрном облегающем одеянии, по всему видно, его слуга. На голове у слуги бархатный берет с пером, тоже чёрный.
Они негромко разговаривают между собой, и мы вполне можем послушать занимательную их беседу.
СЭР ГАМИЛЬТОН (довольным голосом). Так ты говоришь, я их всех сшиб с первого раза?
СЛУГА. Именно так, мой господин. Как всегда!
СЭР ГАМИЛЬТОН. То-то! Знай наших! (Некоторое время оба молчат.) Я им всё припомню, все обиды! Особенно этому, сэру Макхинси!
СЛУГА. Осмелюсь доложить вам, мой господин, что доблестный сэр Макхинси три раза изволил перекувыркнуться через собственную голову, и лишь потом слуги утащили его с ристалища в бессознательном состоянии.
СЭР ГАМИЛЬТОН. То-то! (С кряхтеньем встаёт.) И что, больше никого нет?
СЛУГА. Боятся, мой господин. Вы нагнали на них страху…
СЭР ГАМИЛЬТОН. То-то! (Снаружи слышится звук рога.) Кто там ещё? (Выглядывает из палатки.) Да это молокосос Дебриан! Ну, с ним-то мы быстро разделаемся…
СЛУГА (почтительно). Именно так, мой господин! Позвольте?
СЭР ГАМИЛЬТОН (благодушно). Давай!
Слуга подходит к сэру Гамильтону и тут происходит нечто совершенно невероятное. Слуга входит в господина и совершенно исчезает в нём. Сэр Гамильтон вздрагивает, лицо его искажается, в нём происходят какие-то быстроменяющиеся изменения, на какое-то короткое мгновение оно даже становится лицом слуги. Потом всё это заканчивается, сэр Гамильтон нахлобучивает шлем и твёрдой походкой выходит из шатра.
