Я спускаюсь по ступенькам ЗАГСа. В мыслях пустота, на сердце тяжесть. Теперь в моем паспорте стоит штамп о разводе и я свободна как птица. Только свобода не радует. Звонит телефон, я пытаюсь найти его в недрах своей сумки. Наконец-то, нахожу его и нажимаю на зеленую кнопку.
— Привет, подруга! — слышу я голос Ирки. — Развелись?
— Развелись, — вздыхаю я, сглатывая ком в горле.
— Не реви! Сколько можно было терпеть?! Измены, попойки. А ты все Владушка, Владушка, — зло отчитывает меня Ирка. — Люблю, люблю! Как можно такое дерьмо любить?!
— Не говори про него так, — я начинаю раздражаться. — Для меня он самый лучший.
— Вот твой лучший и нашел тебе замену! — Ирка бьет по самому больному.
Я отключаю телефон и бреду по улице, ничего не видя вокруг от льющихся слез. Погода соответствует моему настроению. Плюсовая температура превратила снег в грязную, мокрую кашу, которая нещадно чавкает под ногами. Я останавливаюсь у края проезжей части и в голове мелькает шальная мысль: “Один шаг и все страдания закончатся.” Я готова сделать этот шаг. Закрываю глаза и тут меня окатывает холодной, грязной жижей. Меня пронзает током, и я открываю глаза. По моему лицу текут ручьи растаявшего снега, пуховик из белого превращается в серый, а из машины, которая меня окатила, ко мне спешит высокий мужчина в шикарном кашемировом пальто нараспашку.
— Как вы? Давайте я отвезу вас домой, — обращается ко мне незнакомец, заглядывая мне в лицо.
— Что вы наделали? — заикаясь, говорю я. — Вот что мне теперь делать?
— Ну, я же предлагаю вас подвезти, — с недоумением смотрят на меня его серые глаза в ореоле пушистых ресниц.
— Подвезти он предлагает! — я срываюсь на крик. — Иди ты, благодетель!
Я поворачиваюсь, чтобы уйти, поскальзываюсь и плюхаюсь в мокрый снег на обочине прямо под ноги мужику из машины. И тут меня накрывает, такая стопроцентная, добротная, истерика. Я начинаю хохотать, плакать и вести себя как сумасшедшая. Мужчина поднимает меня, берет на руки, не боясь запачкаться, и несет к машине. Запихивает на переднее сидение грязный, мокрый ком в виде меня, быстро обходит машину, прыгает за руль и срывается с места. Мы несемся по серым и мокрым улицам. Я продолжаю рыдать, размазывая грязные следы по лицу. Моя истерика так же резко заканчивается, как и началась, когда я понимаю, что едем мы в неизвестном для меня направлении.
— Мы куда едем? — икая, спрашиваю я. — Вы маньяк?
Машина резко тормозит и я чуть не сталкиваюсь носом с лобовым стеклом.
— Я, думаю, что нам, наверное, пора ехать в психушку, — спокойно отвечает мужчина. — И я не маньяк.
Он сует мне в руки бутылку коньяка, которую достает с заднего сидения.
— Пей! — грозно говорит мне мужчина.
— Пей. Полегчает, — уже более мягко, но настойчиво повторяет он.
Я откручиваю крышку и делаю большой глоток. Я чувствую, как коньяк обжигает горло, прокладывая себе огненный путь прямо к желудку. Потом делаю еще глоток и еще, и еще. В голове шумит, и я откидываюсь на сиденье, понимая, что мне все равно, что со мной будет дальше. Безразличие накрывает меня, притупляя боль от развода. Машина снова резко срывается с места, и мы несемся в неизвестность.
Тормозим перед коваными воротами, которые открываются сами по себе, и въезжаем на территорию особняка. Я открываю пьяные глаза и навожу резкость. На меня движется огромный трехэтажный дом в сверкающих гирляндах. Мне кажется, я нахожусь в какой-то сказке и сейчас мне навстречу выйдет король и королева, которые пригласят уставших путников к себе отдохнуть и обогреться. Но открывается дверь и незнакомый мужчина подает мне руку, видимо, думая, что я выйду из машины.
— А я никуда не пойду, — говорю, пьяно хихикая.
— Так и будешь здесь сидеть мокрая и грязная? — спрашивает меня мой похититель, выдергивая за руку из салона и подхватывая на руки.
— Мужчина, ну вы точно маньяк, — снова хихикаю я и начинаю горланить. — Нет, не надо слов, не надо паники, это мой последний день на Титанике!
— Ох, и весело же мне будет. Какого черта я с тобой вожусь? — тихо шепчет мужик, транспонируя меня к дому.
Он вносит меня в дом и ставит на зеркально-чистый пол. С меня начинает капать грязь, оставляя мутные лужи на мраморе. Он начинает стягивать с меня грязный пуховик, наклоняется и снимает промокшие сапоги, прислонив меня к стене. Я кручу головой и пытаюсь сфокусироваться на обстановке, которая меня окружает. Ничего не получается, и я решаю, что очень хочу спать и начинаю спускаться по стеночке, планируя уснуть прямо в прихожей.
— Стоп, стоп, стоп, дорогая, мы еще не пришли, — шепчет мне на ухо мужик.
Снова хватает меня на руки и куда-то тянет. Он грузит меня в огромную ванну прямо в одежде, открывает кран и начинает меня умывать.
— О, тепленькая пошла, — говорю я фразу из известного фильма.
А на меня льются струи воды, смывая хмель и возвращая в реальность. Я начинаю вырываться, но силы явно неравны, и меня продолжают поливать как цветочную клумбу.
— Хватит! Я сама! — кричу я, снова предпринимая попытку вырваться из его сильных рук.
— Сама, так сама, — отпускает меня незнакомец, выходит и закрывает за собой дверь.
Я начинаю стягивать с себя мокрые шмотки, выкручивать их и бросать на пол. Когда гору моей одежды увенчали трусики и бюстгальтер, двери ванной распахиваются и на пороге появился мой похититель. Он опирается на дверной косяк, скрестив руки на груди, и смотрит на меня, не сводя серых глаз. В одних штанах, босой, с каплями влаги на коже и мокрыми волосами. Я задыхаюсь от такой наглости и спешу нырнуть в ванную с головой. Когда легкие начинают гореть мне приходиться вынырнуть. В ванной никого нет, гора моих мокрых вещей пропала, а на пуфике лежит махровый халат и рядом стоят белые, пушистые тапочки. Я быстро выскакиваю из ванны, натягиваю на себя халат, надеваю тапки и выхожу.
— Ну, что, замарашка, давай знакомиться. Я Данила, — раздается голос у меня над ухом, от которого я подпрыгиваю и шарахаюсь в сторону, впечатываясь в стену.
— Совсем недавно ты песни распевала и была такая веселая. Что случилось? — в уголках его глаз пляшут смешинки. — Как зовут-то тебя, тридцать три несчастья?
Он подходит и его руки опираются на стену с двух сторон от меня. Я оказываюсь в ловушке и поднимаю глаза на нависшего надо мной Данилу.
— Мила. Вернее Людмила, — одними губами отвечаю я.
— Мила мне нравится больше, — усмехается Данила. — Ты как грязевую маску смыла, прям действительно милая стала.
Он снова подхватывает меня на руки и несет. О боги, меня за всю мою сознательную жизнь столько на руках не носили как сегодня. Данила открывает ногой дверь и вносит меня в спальню. Спальня поражает меня размерами кровати. Она, как футбольное поле, на которое и кладет меня мой похититель и сам ложиться рядом.
