– Почему мне ни в коем случае нельзя становиться няней дочери Элиаса Майнфорда?
– Он же дракон! – воскликнула мой куратор.
– Я знаю, – совершенно спокойно ответила я.
– Огромный чешуйчатый ящер, который может на раз перекусить вас пополам!
– Драконы сохраняют разум в любой форме, но даю вам свое честно слово, что в пасть к нему не полезу, – пообещала я с улыбкой.
– Черный, – зловеще добавила женщина.
– Один из моих любимых цветов, – невозмутимо ответила я, вытягивая руку, чтобы продемонстрировать черный браслет на запястье.
– У него мерзкий характер. Он жестокий, злой и неуравновешенный.
Жестокий, злой и неуравновешенный дракон Элиас Майнфорд, сидящий напротив меня в кресле, даже не попытался проявить жестокость и неуравновешенность, бросившись на неприкрыто оскорбляющую его особу. Лишь усмехнулся и закатил глаза, демонстрируя отношение к происходящему.
Точнее, отвращение.
– Правда? – спросила я, глядя на этого невероятно красивого мужчину.
Совершенное мужественное лицо, потрясающая фигура, которую не могла скрыть даже непривычная моему глазу иномирная одежда, короткие черные волосы и абсолютное спокойствие. Последнее привлекало даже больше, чем все остальное.
– Абсолютная! Он хамит няням, не стесняется в выражениях и способен на агрессию.
Способный на агрессию издал тяжелый вздох, но остался сидеть, полностью соблюдая правила агентства по найму нянь из других миров. Потенциальный работодатель с магической силой, коим и являлся Элиас Майнфорд, не имел права разговаривать со своим будущим подчиненным лично (то есть, со мной), склоняя его к какому-то решению. Не говоря уже о том, чтобы применить в процессе переговоров силу, учинить скандал и тому подобное. Сделает что-то не то – и ни одно агентство в нашем мире не примет его заявку на поиск няни, а она ему, судя по тому, что он до сих пор терпит такое отвратительное поведение куратора, очень нужна.
Все общение осуществлялось через куратора. В моем случае – через высокую худощавую женщину лет сорока в сером костюме, которая делала ее и без того не самую яркую внешность еще более блеклой. То ли Лизу, то ли Лилу – не успела рассмотреть, что на кабинете было написано. Причем сидела она в соседнем кресле от ужасного Элиасом Майнфордом, от души его «расхваливала» и ничего не боялась. Сам Элиас лишь улыбался, никак не реагируя. А ведь драконы отнюдь не самые терпеливые существа, если верить информационным бюллетеням, которыми меня снабдили в этом межмировом агентстве по трудоустройству. Какая выдержка!
– Ничего страшного, я не тонкокожая, хамство меня не пугает, как и нецензурная брань, – ответила я.
– И агрессия? – спросила моя куратор, глядя на меня как на доверчивую глупышку.
Хорошо еще, что не ввернула ничего про голубоглазую блондинку, а то любят в последнее время пройтись по моей внешности, основываясь на несчастных стереотипах! Я едва удержалась от тяжелого вздоха. Если хочу получить это работу, то нельзя показывать ни малейших сомнений, ведь куратор может попросту не одобрить контракт, мотивировав отказ моими колебаниями. Поэтому отвечать надо спокойно и уверенно. Она, конечно, и в этом случае может отказать, но потом, если я подам жалобу (а я подам!), ей придется как-то обосновать свой запрет. А сделать это будет ой как нелегко, с учетом того, что все фиксируют камеры, а я не выказываю ни доли страха. Жаль, что Элиас Майнфорд не имел права пожаловаться, иначе бы она давно не работала в этом месте.
– Какая именно? На мне будет защитная печать, которая не позволит работодателю поднять на меня руку и защитит от любого рода физической опасности. А любая другая агрессия – от взглядов до слов – меня не волнует. Стрессоустойчивость – одно из моих лучших качеств, – не без некоторой гордо закончила я.
– Но спасет ли печать вас от другого? От его дочери Кэйтлин за полгода сбежали пять нянь, защищенные этой печатью! – куратор попыталась зайти с другой стороны.
– Правда? Я так рада! – воскликнула я.
– Чему? – недоуменно сощурилась женщина.
– Тому, что такое прекрасное место с такой роскошной заработной платой освободилось, – ответила я, чуть склонив голову и глядя на кураторшу, которая начала нервно покусывать губы.
– Рады? Все эти женщины рыдали горькими слезами, когда убегали из дома Майнфордов.
– О, представляю! Наверное, им было невероятно грустно расставаться с милой Кэйтлин. Хоть мы и просто няни, а наши воспитанницы – не наши дети, но разве можно не привязаться к этим милым ангелочкам?
– Этот милый ангелочек довел двоих до нервного срыва, одну – до безобразной истерики, а еще две няни, после того как поработали с ней, уехали жить в полном одиночестве. Одна устроилась сторожем на ночном кладбище, вторая – смотрителем маяка. Лишь бы подальше от людей, а главное – от детей, – сказала кураторша.
Как же ее звали? Лиза? Лила? Я чуть сощурилась, но все равно имени на бейджике не увидела. Черт бы побрал это плохое зрение! Так невовремя сломала очки. Вроде бы я могла без них обходиться, но иногда их очень не хватало.
– Они сейчас счастливы?
– Вдалеке от этого ребенка? Разумеется.
– Какой потрясающий ребенок! – искренне восхитилась я. – Как легко она изменила жизнь этих женщин к лучшему, сделав их по-настоящему счастливыми. Еще и подлечатся немного – истерики и нервные срывы свидетельствуют не о самом хорошем здоровье.
У Лизы (или Лилы?), кажется, начала дергаться губа. Ага, не на ту напала. С девятнадцати лет я полностью заботилась о своем братишке, взяв на себя опеку. А это означало, что я не единожды приходила на школьные собрания, сама разговаривала с учителями, завучем или даже директором школы, которые по возрасту обычно годились мне в отцы или матери. И отлично знала, как справляться со снисходительным отношением, когда собеседник смотрит на тебя сверху вниз лишь в силу твоего возраста или же внешности. Не сразу начало получаться, многому пришлось учиться, зато сейчас я легко могла дать отпор кому-то вроде этой Лизы, не доводя всё до прямого безобразного конфликта.
– Вы говорите так, словно не прочли полностью заявку Элиаса Майнфорда, которую вам дали. А там, между прочим, довольно много всяких условий.
Дали? Я едва не рассмеялась этой женщине прямо в лицо. Если бы мне ее кто-то дал! Эту заявку бессовестно скрывали, практически прятали. И если бы я не заплутала в этом агентстве с десятком одинаковых коридоров и не менее одинаковых дверь, видимо, предназначенных для того, чтобы все чрезвычайно активные и требовательные к работе соискатели заблудились там, умерли от голода, холода и стресса и никогда больше не тревожили работников агентства, то я бы вообще ничего и не увидела.
