25 января 1985 г. Ж.-Д. Назьо пригласил на свой семинар Франсуазу Дольто, чтобы перед большой аудиторией поговорить о ее книге «Бессознательный образ тела» («L’ Image inconsciente du corps». Seuil, Paris, 1984).
Ж.-Д. Назьо:
– В этот вечер я имею честь или, точнее, удовольствие встретиться в рамках нашего семинара с Франсуазой Дольто. Все мы знакомы с ее многочисленными публикациями, до нас постоянно доходят отклики о ее выступлениях перед аудиторией и о других разнообразных аспектах деятельности госпожи Дольто, посвященной проблемам психического здоровья. Мы знаем, как неустанно она работает. Благодаря присущему ей воодушевлению ей удается передавать не только собственный опыт, но и некий почерк, стиль аналитика и, что особенно важно, передавать также этику аналитика через свою манеру слушать ребенка. Репутация Франсуазы Дольто как исключительного клинициста сейчас уже не нуждается в доказательствах. Но мы также знаем, как отголоски репутации, действуя скрыто, приковывают человека к некоему месту, награждая ярлыком, препятствующим раскрытию противоположных тенденций. Скажу точнее, репутация Ф. Дольто не вполне справедливо выдвигает на первый план ее интуицию гениального клинициста в ущерб теоретическому вкладу, который представляется менее важным. Однако последняя вышедшая в свет книга госпожи Дольто не только написана клиницистом, но, и это главное, принадлежит перу автора, который предлагает понятия, их выделяет, обозначает, снова связывает и иллюстрирует. Она не просто говорит о своей практике и о вытекающей из нее этике, но пишет свой труд, как композитор; она строит собственную теорию, совершенно законченную и устоявшуюся в своей связности. Было бы трудно поверить, что подобная проработка появилась лишь недавно; наоборот, книга подводит итог более чем тридцатилетнего концептуального развития и продвижения. В моем письме, выражая автору благодарность за получение книги, я написал, что мы можем с полным основанием считать этот труд главной вехой творчества Ф. Дольто и самым значительным теоретическим произведением. Вот почему ее присутствие среди нас является ответом на мое дружеское пожелание сделать предметом обсуждения ее концепцию образа тела и услышать, что она о ней скажет.
Я хотел бы, чтобы сегодня вечером мы могли задать вопросы Франсуазе Дольто, заняв позицию не снаружи, противопоставляя ее теорию другим точкам зрения, а как бы внутри ее собственного концептуального пространства. Начну, если вы позволите, с первого, самого простого вопроса по поводу выражения «образ тела»: как этот термин, «бессознательный образ тела», пришел тебе в голову? Что послужило источником данного понятия?
Ф. Дольто:
– Это очень любопытно. Термин фактически возник из игры слов, состоящей из трех частей. Понимаешь, размышляя над тем, от чего мы отталкиваемся, когда говорим, приходится констатировать, что говорим мы, отправляясь от некоего минимума идентичностей, которые все приобрели. Так вот, эти идентичности здесь будут составляющими слова image (образ, изображение – прим. пер.): первая буква «I» – от слова «Identité» (идентичность)[1], ma, первый слог в слове; «maman» (мама), которому в речи ребенка обычно предшествует «ma maman» (моя мама), с последующим «ma maman m’aime» (моя мама меня любит), m’aime звучит одинаково со словом «même» (тот же), указывающим на абсолютную идентичность). Наконец, «ge», последний слог слова «image», обозначающий землю, основу или еще тело, есть еще «je» (я, «ge» и «jе» по-французски звучат одинаково), личное местоимение первого лица единственного числа. Перед вами I-ma-ge, то есть субстрат отношения к другому. Именно так родилось это слово, и я об этом говорила на семинаре Лакана. Мне даже пришлось написать ответ на письмо, в котором Лакан меня спрашивал: «Но почему ты все-таки называешь этот образ бессознательным образом тела?» Здесь необходимо понимать, что речь идет об образе, который исчезает, когда появляется образом отраженным. С образом зеркала, образом себя, узнанного в зеркале, – бессознательного образа тела уже почти что нет, исключения бывают только в сновидении. В реальности его уже нет, но, напротив, его присутствие очень сильно ощущается в психосоматическом страдании, он неизменно присутствует также у психотиков или коматозных больных.
В начале моей работы – где-то в году 1939 – Образ тела (l’I-ma-ge du corps) открылся мне благодаря рисункам и лепке детей, тем рисункам, которые были поняты как двумерные представления, выполненные пациентом в трех измерениях. Когда ребенок рисует, он всегда рисует свой собственный портрет; не будь этого, он бы не рисовал. Мы не рисуем, мы рисуем себя и видим себя избирательно в какой-либо из частей рисунка. Когда я искала самого ребенка в представленном образе, то всегда спрашивала: «А где на рисунке ты? Где бы ты мог быть, если бы был на рисунке?» Как только ребенок располагает себя в каком-то месте, он вступает в отношения обмена с неким другим. Это как раз и означает заставить говорить рисунок, а не просто откомментировать его содержание; подобный комментарий мы недавно видели в телепередаче – когда предполагаемые терапевты вглядывались в рисунок ребенка, пытаясь что-то отгадать и высказать различные объяснения. Нет, нельзя пересказать рисунок, он есть сам ребенок, который рассказывает себя через рисунок. Рисунок – это какой-то фантазм, вынесенный в анализе за рамки времени; именно в этом качестве его необходимо слушать. И тогда мы сможем ясно увидеть возникающую структуру Я и сверх-Я, которую выделил Фрейд. Теперь ты представляешь, что подготовило для меня выделение бессознательного образа тела.
Ж.-Д. Назьо:
– Но именно смысл слова, каким он тебе представляется? Почему ты употребляешь слово «образ»?
Ф. Дольто:
– Это не образ в обычном смысле слова.
Ж.-Д. Назьо:
– Не некий отраженный образ, ты хочешь сказать.
Ф. Дольто:
– Совершенно верно, это не отраженный образ. Образ бессознательный, но не отраженный, субстрат языка на уровне отношений.
Ж.-Д. Назьо:
И тем не менее, ты настаиваешь на том, чтобы называть это «образ» («image»)?
Ф. Дольто:
– Безусловно.
Ж.-Д. Назьо:
– Поскольку предполагаешь включения, относящиеся к личности?
Ф. Дольто:
– Да, именно аспект личностии, идентификации. Некий образ прочитывается в болезненной точке тела; и как раз там я нахожусь. Есть болезненный уголок у человека, и в нем находит себе место субъект, не допускающий вычленения его собственного Я. Боль будет частью образа тела как некое чувствительное место, где субъект может держать свое Я, или даже свое тело. Потому что тело для нас одновременно является бессознательной частью Я и местом, откуда субъект может сказать: «я». Мы обычно говорим: «Я, у меня болит
