Хью Фортнем проснулся и, лежа с закрытыми глазами, с наслаждением прислушивался к утренним субботним шумам.
Внизу шкварчал бекон на сковородке; это Синтия будит его не криком, а милым ароматом из кухни.
По ту сторону холла Том взаправду принимал душ.
Но чей это голос, перекрывая жужжание шмелей и шорох стрекоз, спозаранку честит погоду, эпоху и злодейку судьбу? Никак соседка, миссис Гудбоди? Конечно же. Христианнейшая душа в теле великанши – шесть футов без каблуков, чудесная садовница, диетврач и городской философ восьмидесяти лет от роду.
Хью приподнялся, отодвинул занавеску и высунулся из окна как раз тогда, когда она громко приговаривала:
– Вот вам! Получайте! Что, не нравится? Ха!
– Доброй субботы, миссис Гудбоди!
Старуха замерла в облаках жидкости против вредителей, которую она распыляла с помощью насоса в виде гигантского ружья.
– Глупости говорите! – крикнула она в ответ. – Чего тут доброго с этими козявками-злыдняшками. Поналезли всякие!
– И какие на этот раз?
– Не хочу кричать, чтобы какая-нибудь сорока не услышала, но… – Тут соседка подозрительно огляделась и понизила голос: – К вашему сведению: в данный момент я стою на первой линии огня и защищаю человечество от вторжения летающих тарелок.
– Замечательно, – отозвался Фортнем. – Недаром столько разговоров, что инопланетяне прибудут чуть ли не со дня на день.
– Они уже здесь! – Миссис Гудбоди послала на растения новое облако отравы, норовя обрызгать нижнюю поверхность листьев. – Вот вам! Вот вам!
Фортнем убрал голову из окна. Несмотря на приятную свежесть денька, прекрасное поначалу настроение было слегка подпорчено. Бедняжка миссис Гудбоди! Обычно такая образцово разумная. И вдруг такое! Не иначе как возраст берет свое.
В дверь кто-то позвонил.
Он схватил халат и, еще спускаясь с лестницы, услышал незнакомый голос: «Срочная доставка. Дом Фортнемов?» Затем он увидел, как Синтия возвращается от двери с небольшим пакетом в руке.
– Срочная доставка – пакет авиапочтой для нашего сына.
Тому хватило секунды, чтобы оказаться на первом этаже.
– Ух ты! Наверняка из ботанического сада в Грейт-Байю, где культивируют новые виды растений.
– Мне бы так радоваться заурядной посылке! – сказал Фортнем.
– Заурядной? – Том мигом порвал бечевку и теперь лихорадочно сдирал оберточную бумагу. – Ты что, не читаешь последние страницы «Популярной механики»? Ага, вот они!
Все трое смотрели внутрь небольшой коробочки.
– Ну, – сказал Фортнем, – и что это такое?
– Сверхгигантские грибы Сильвана Глейда. «Стопроцентная гарантия стремительного роста. Выращивайте их в своем подвале и гребите деньги лопатой!»
– А‑а, разумеется! – воскликнул Фортнем. – Как я, дурак, сразу не сообразил!
– Вот эти вот фигушечки? – удивилась Синтия, щурясь на содержимое коробочки.
– «За двадцать четыре часа достигают неимоверных размеров, – шпарил Том по памяти. – Посадите их у себя в подвале…»
Фортнем переглянулся с женой.
– Что ж, – промолвила она, – это по крайней мере лучше, чем жабы и зеленые змейки.
– Разумеется, лучше! – крикнул Том на бегу.
– Ах, Том, Том! – с легким упреком в голосе сказал Фортнем.
Сын даже приостановился у двери в подпол.
– В следующий раз, Том, – пояснил отец, – ограничивайся обычной бандеролью.
– Полный отпад! – сказал Том. – Они там чего-то перепутали и решили, что я какая-нибудь богатая фирма. Срочно, авиа, да еще с доставкой на дом – нормальному человеку это не по карману!
Подвальная дверь захлопнулась.
Слегка ошарашенный, Фортнем повертел в руках обертку посылки, потом бросил ее в корзину для мусора. По пути на кухню он не удержался и заглянул в подвал.
Том уже стоял на коленях и лопаткой взрыхлял землю.
Фортнем ощутил за спиной легкое дыхание жены. Через его плечо она вглядывалась в прохладный полумрак подвала.
– Надеюсь, это действительно съедобные грибы, а не какие-нибудь… поганки!
Фортнем крикнул со смехом:
– Доброго урожая, фермер!
Том поглядел вверх и помахал рукой.
Опять в распрекрасном настроении, Фортнем прикрыл подвальную дверь, подхватил жену под руку, и они направились в кухню.
Ближе к полудню по дороге к ближайшему супермаркету Фортнем приметил Роджера Уиллиса, тоже члена клуба деловых людей «Ротари», преподавателя биологии в городском университете. Тот стоял у обочины и отчаянно голосовал.
Фортнем остановил машину и открыл дверцу.
– Привет, Роджер, тебя подбросить?
Уиллис не заставил просить себя дважды, вскочил в машину и захлопнул дверь.
– Какая удача – ты-то мне и нужен. Который день собираюсь с тобой повидаться, да все откладываю. Тебе не трудно сделать доброе дело и минут на пять стать психиатром?
Фортнем изучающе покосился на приятеля. Машина катила вперед на средней скорости.
– Ладно. Выкладывай.
Уиллис откинулся на спинку кресла и сосредоточенно уставился на ногти своих рук.
– Погоди чуток. Веди машину и не обращай на меня внимания. Ага. Ну ладно. Вот что я тебе намеревался сказать: с этим миром что-то неладно.
Фортнем тихонько рассмеялся:
– А когда с ним было ладно?
– Да нет, я имею в виду… Странное что-то… небывалое… происходит.
– Миссис Гудбоди, – произнес Фортнем себе под нос – и осекся.
– При чем тут миссис Гудбоди?
– Сегодня утром она поведала мне о летающих тарелках.
– Нет. – Уиллис нервно куснул костяшку на указательном пальце. – Это не похоже на летающие тарелки. По крайней мере, мне так кажется. Интуиция – это, по-твоему, что?
– Осознанное понимание того, что долгое время оставалось подсознательным. Но только никому не цитируй это наскоро скроенное определение. В психиатрии я всего лишь любитель.
Фортнем снова рассмеялся.
– Хорошо-хорошо! – Уиллис отвернул просветлевшее лицо и поудобнее устроился на сиденье. – Ты попал в самую точку! То, что накапливается на протяжении долгого времени. Копится, копится, а потом – бац, и ты выплюнул, хотя и не помнишь, как набиралась слюна. Или, скажем, руки у тебя грязные, а тебе невдомек, когда и где ты их успел перепачкать. Пыль ложится на предметы безостановочно, но мы ее не замечаем, пока не накопится много, и тогда мы говорим: фу-ты, какая грязь! По-моему, как раз это и есть интуиция. А теперь можно спросить: ну а на меня какая такая пыль садилась? То, что я видел по ночам сколько-то падающих метеоритов? Или наблюдения за странностями погоды по утрам? Понятия не имею. Может, какие-то краски, запахи, загадочные поскрипывания в доме в три часа ночи. Или то, как у меня почесываются волоски на руках? Словом, Господь один ведает, как накопилось столько пыли. Только в один прекрасный день я вдруг понял.
– Ясно, – несколько обеспокоенно сказал Фортнем. – Но что именно ты понял?
Уиллис не поднимал взгляда от своих рук, лежащих на коленях.
