…Вдруг, мы услышали нарастающий рокот, переросший через короткое время в шум работающих двигателей…. Неужели «вертушки»*?.. Они, «родимые». Их оказалось много. Очень много. Вертолёты заполнили всё пространство перед пещерой, но оставались на безопасном от «тепловух*» расстоянии.
Я метнулся к пулемёту и всадил несколько длинных очередей в одну из них, стараясь попасть в двигатель, по винту или в слабобронированные зоны «вертушки». Одна из очередей достигла цели. Броневая защита не выдержала шквального огня. Двигатель, буквально разнесло, и вертолёт рухнул вниз под восторженный вопль всей нашей группы. Хорошо, что я захватил пулемёты. А эта наивная девчонка хотела оставить их внизу. Дескать: вес пулемётов не позволит группе быстро подняться с ними на гору. Да, вес, конечно серьёзный…. Только эти монстры выпускают из четырёх стволов четыре тысячи смертоносных посланий в минуту….
«Вертушки» ударили по пещере из крупнокалиберных пулемётов и скорострельных пушек. Мы залегли. Я автоматически отметил, что стреляют не вглубь пещеры, а рядом. И ни одной самой завалящей ракеты. Скорее всего, фашисты хотят взять группу живьём, а это значит, они имеют конкретные представления о нашей группе, её количественном составе.
– Вик, что ты надел!? – Закричала на меня разъярённая Елена. – Может быть, они нас не заметили бы.
– Что ты девочка говоришь!? – Разозлился я. – Думаешь, они такие придурки. Или, может быть они сюда приканали* что бы тебя на бал пригласить. Тоже мне Золушка. Они прилетели по наши души. И не обследовав пещеру, взяв или ликвидировав нас, отсюда не уйдут.
– Леночка, Вик прав. – Неожиданно поддержал меня Эд. – Надо готовиться к бою.
Группа рассредоточилась, держа вход под плотным огнём. Я залёг со своим пулемётом справа от входа, Эд со своим слева. Рядом с
*– необходимые пояснения в конце текста
нами и чуть в глубине, прикрывая нас с Эдом, залегло несколько
бойцов, и я подумал, что ребята не совсем лохи*, тактику ведения боя
понимают. Остальные бойцы расположились в глубине пещеры.
«Вертушки» не уходили. Они на приличной скорости проносились мимо входа, и я злорадно подумал, что они бояться нас. Время от времени «вертушки» открывали огонь. Так проходила минута за минутой, и это начинало раздражать. Да, в настоящий момент мы оставались в относительной безопасности, но было совершенно очевидно, что Чёрные Рыцари отсюда не уйдут. Вероятнее всего, они ждут десантную группу. А если это так, скоро должна начаться операция по нашей нейтрализации…. Ну что же, посмотрим кто кого….
Штурм начался неожиданно. Сначала небо прорезали вспышки световых ракет. За несколько секунд всю площадку перед входом в пещеру заполнили огромные десантники. Но мы не слоховали, отреагировали вовремя, плотным огнём отразили нападение и в буквальном смысле слова смели первую волну нападавших с площадки. Особенно страшный урон наносили наши с Эдом крупнокалиберные пулемёты, от мощных пуль которых фашистов не спасала их хвалёная броня, рассчитанная в основном на тепловое оружие. Беспощадные пулемётные пули буквально разрывали тела штурмующих в клочья.
Под прикрытием моего пулемёта Эд умудрился послать несколько точных очередей в зависший над нами десантный крейсер. Сдетонировал навесной ракетный боекомплект крейсера и аппарат разлетелся вдребезги. Площадку перед входом завалила груда развороченных обломков и множество обгорелых и обугленных человеческих тел. Стоял такой невыносимый запах обгорелых человеческих останков, что нам пришлось, что бы ни задохнуться, рискуя оказаться заваленными огнём с «вертушек» спешно расчищать площадку перед входом в пещеру. Фашисты не замедлили этим воспользоваться. Несмотря на всю осторожность, мы потеряли несколько ребят и оказались в опасном положении – ещё одной атаки наша группа могла не выдержать….
Сначала была яркая вспышка. Потом чудовищный грохот…. И всё кончилось.
***
Когда я очнулся, пещера исчезла. Кровь горячими гудящими волнами пульсировала, раскалывая голову на множество обжигающих нестерпимой болью осколков. Всё тело невыносимо болело и ломило. И эта боль разрывала, казалось каждую молекулу, каждый атом обожжённого и израненного тела.
Я лежал прикованный наручниками к металлическому каркасу нар в крохотном, едва освещённом пространстве, напоминающем скорее могильный склеп, нежели тюремную камеру. Какое-то время я пытался освободиться от наручников, но скоро оставил это бессмысленное занятие.
Где ребята, Эд, Елена? Что с ними? Живы ли они?..
Время остановилось. В этой мрачной темнице оно словно
сделалось чем-то совершенно не нужным и, даже, бесполезно-
бессмысленным символом существования всего живого. В этой камере реальность заканчивалась. Где-то в другом мире, в другой реальности пролетали минуты, проходили часы, протекали сутки, а здесь царствовал бесконечный временной ноль….
Время от времени камера исчезала, и я проваливался в иногда яркие красочные солнечные сладостные, иногда мрачные тревожные, иногда страшные воспоминания….
Солнце исчезло. Его поглотила мрачная чёрная туча, стремительно налетевшая с запада. Стало темно. Яростный ветер остервенело закружил в бешенном хороводе дорожную пыль, листья и мусор. Под его мощными неукротимыми порывами надсажено кряхтели вековые дубы, тополя и липы. До земли покорно изгибались и жалобно стонали молодые деревца в крестьянских дворах.
Кадр рассыпался. Пропали глубина планов и перспектива пространства.
Лес дальнего плана, ещё каких-то пару минут назад оттенявший бесконечное величественное лазоревое небо живописной причудливой сине-зелёной волной пожух, потемнел, стал плоским, недопустимо приблизился, навалился на второй план, скомкал
и поглотил его.
Поле среднего плана: спокойное величественное переливающееся на солнце всеми оттенками жёлтого сделалось глухого унылого осеннего охристо-серого цвета.
Яркая розовая церквушка переднего плана с белоснежным фронтоном, фризом, колоннами, резными оконными наличниками и элементами барабана центрального купола. С позолоченным сверкающим под солнцем куполом и крестом сразу потемнела и стала похожа на убогую декорацию скверного провинциального театра.
Режиссёр оторвал взгляд от видоискателя. Подавленно огляделся окрест. Встретился с виновато-сочувственным взглядом оператора, и словно впервые увидел съёмочную площадку. Замерших в ожидании его «высочайшего вердикта» рабочих. Актёров безнадёжно ожидающих заветную команду и сухой щелчок хлопушки. Бесцельно-бестолково слоняющуюся по площадке массовку….
