Мокрый снег медленно засыпал следы на парковой аллее. В такое время, когда зимние сумерки уже окутывали подлесок, находиться в почти безлюдном парке на левом берегу Сетуни было весьма неуютно. Изредка по узким дорожкам проходили быстрым шагом люди, выгуливающие собак, но куда чаще только гулкая тишина была спутником Кирилла Александровича. Закутавшись в пальто с высоким воротом, он шел от мостков вниз по течению, хищно озираясь и внимательно просматривая пространство вокруг. Руки его прятались в глубоких карманах пальто, низ лица был укутан шарфом, а верх закрывала плотно натянутая шапка. Только горящие глаза, спрятанные под тонкими линзами очков, выделялись на сером фоне силуэта. Сорок минут назад Кирилл поцеловал свою трехлетнюю дочку, нежно обнял жену и отправился на ежедневный моцион, вечернюю «прогулку». Не было никакой нужды объяснять что-то любимой жене: по долгу службы Кирилла Александровича часто вызывали на работу в самый неподходящий час – работа на должности начальника отдела кадров включала в себя непосредственный контакт со своенравным директором строительной фирмы, который очень любил дергать подчиненных. Звонок телефона посреди ночи – обычное дело для жизни его семьи. Впрочем, те деньги, которые Кирилл получал за свою работу, вполне покрывали весь моральный ущерб. Сегодня, однако, телефон не звонил. Спустившись из квартиры и мило поприветствовав консьержку, Кирилл сел в свой новенький audi A5, тронулся, совсем не прогрев двигатель, и скрылся за углом дома. Жена всегда наблюдала за ним из окна, когда он куда-то уезжал, поэтому только такой путь отхода из дома был возможен. Ехать долго не пришлось – уже через 300 метров он припарковался у Магнита, бросил машину и неспешно направился в парк, переходя Сетунь с оживленного правого берега на безлюдный левый. Теперь же Кирилл Александрович неспешно, крадучись как кошка, шел в полумраке парка, вслушиваясь в морозный треск деревьев. Настроение у него было просто волшебное, предвкушение долгожданной игры завораживало: если бы мы могли видеть его губы под шарфом, то убедились бы в том, что они искривлены в полуулыбке. Он развеселился настолько, что даже тихонько запел «потому, потому что мы пилоты, небо наш, небо наш…”, куплет, однако, оборвался на полуслове, когда Кирилл заметил в отдалении женскую фигуру, стоящую в луче фонарного света. Она стояла возле беседок, кажется, уткнувшись в телефон. Кирилл Алексеевич бесшумно сошел с тропы, по-кошачьи крадясь. «Какой представление мы с ней устроим» – стучала мысль в его голове, когда он мерно двигался по снегу, постепенно приближаясь к своей цели.
До девушки оставалось метров сто, Кирилл Алексеевич еще немного углубился в подлесок, прикидывая, что беседки лучше обойти с левой стороны, чтобы сократить путь. Конечно, у гулкой тишины леса есть множество плюсов, но существенным ее минусом является то, что жертва может тебя не вовремя услышать. Ветка хрустнула – Кирилл Алексеевич замер. Через секунду на его затылок обрушился удар молотка.
Как ты уже мог догадаться, мой прозорливый читатель, эта книга будет не о нем. Кирилл Алексеевич дернулся, хотел развернуться, но вторая точная подача в голову прервала его движение, он неловко покачнулся и начал заваливаться куда-то набок, мягко придерживаемый заботливыми руками в кожаных перчатках. Девушка в свете фонаря не шелохнулась. И слава Богу. Затем эти же руки аккуратно обшарили карманы пальто и брюк, вытащив оттуда мобильный телефон, ключи от дома, кошелек с документами и маленькую коробочку. Это были мои руки. Я аккуратно открыл коробочку, рассмотрел пару сережек, лежавшую в них, и выбросил их куда-то в снег. Красиво! Прав был Кирилл Александрович, день сегодня намечался замечательный. Интересно, кто же эта девушка, что ждет его в свете фонаря? Любовница? Внебрачная дочь? Случайный прохожий? К счастью, когда я совсем скоро буду душить ее недалеко от трупа Кирилла Александровича, у меня будет несколько минут, чтобы спросить ее об этом.
Ах да, отвечаю на самый важный вопрос, поставленный в начале главы: почему я убиваю? Все просто: потому что мне это нравится.
***
Неожиданный поворот, не правда ли? Большое спасибо каждому, кто приобрел книгу и дочитал ее до этого момента. К сожалению, кусок, написанный выше, принадлежит не мне, а одному из моих товарищей, с которым я вас обязательно познакомлю, если вы продолжите читать. Если честно, мне кусок совершенно не нравится, но сюда он был помещен в знак уважения к, так сказать, павшему соратнику. Я сам пишу значительно лучше, вы в этом обязательно убедитесь. И, чтобы отрекламировать свое собственное произведение, помещу сюда самую лестную часть статьи под названием «Человек совершивший» одного весьма уважаемого литератора, профессора П. В. Тыркова, автора ряда научных монографий и исследовательских сборников по зарубежной литературе, которому я отправил рукопись и с благословения которого начал свои труды. Статья должна выйти через несколько недель после старта продаж книги.
«…Написанный скорее для профессиональных филологов, этот сборник новелл, объединенный общей сюжетной канвой, приятно удивит вас. В нужное время автор умело репрезентует целые пласты сленга и языка столичной молодежи, а в нужное время перебивает повествование высоким слогом, дышащим легкой поэзией Фета и Бальмонта. Потрясающее соцветие литературных и культурно-исторических контекстов, раскрываемое в книге, если не позволяет назвать «Resentment» Онегиным двадцать первого века, то по крайней мере ставит его в один ряд с самыми релевантными дайджестами, описывающими картину времени… В большей степени это, можно смело сказать, литературоведческое эссе, нежели роман. Читатель постоянно находится в затруднении, не имея возможности понять, где речь автора переходит в речь героя, а прототекст становится художественным осмыслением, чьи именно идеи транслируются через строчки. Обман зачастую выходит настолько убедительным и обоснованным, что автор сам попадает под его влияние и теряется в лабиринтах размышлений своих героев… Написанный в модернистском ключе, роман являет нашему взору совершенно новый для русской литературы тип героя, которого мы с легкой руки можем окрестить «человеком свершившим» <…> «Человек свершивший» – в первую очередь герой, преодолевший моральные нормы, будь то христианские догматы или катехизис светского гуманизма. Преодолевший и не раскаявшийся, как это должно было случиться в духе традиции Достоевского. <…> Воспитанный на плодах самой темной части ницшеанства, он реализует теперь личную волю к могуществу, воплощая в жизнь самое страшное из возможных преступлений – убийство, при этом обретая гармонию для своего собственного существования. Лейтмотивом повествования становится следующая сентенция: «я не вру тебе в главном, я убивал. И убивал не единожды.»
