Вокруг всё пылает. Запах плавящегося пластика разъедает лёгкие. Сложно дышать, но не могу пошевелиться. Приоткрыв глаза, вижу только темноту и огонь. Вдалеке звучит сирена. Я чувствую острую боль по всему телу. Больше всего досталось голове. Хочется закричать, но не издаю ни звука. Сознание меня покидает, но перед глазами всё ещё стоит свет. Такой яркий, как будто к солнцу приставили ревербер1. Сложно понять, растворяют тебя лучи, или я сама пропадаю в них.
– Я всегда буду рядом. – Голос мальчика знаком, но не удаётся его вспомнить.
В ярком свете не могу разобрать даже его силуэт. На сердце становится тоскливо.
– Правда? – голос девочки дрожит, она едва сдерживает слезы.
Отчаянно пытаюсь держать глаза открытыми, но ничего не получается.
– Я не могу врать своему…
Резко открываю глаза и понимаю, что у меня ужасно болит голова. Зрение фокусируется на потолке со старыми темными пятнами. Попытка вспомнить то, что мне сейчас приснилось, тут же провалилась.
Осторожно сажусь на кровати, массируя виски пальцами. Чувство потери и неполноценности витает в воздухе, хотя всё это иллюзорно. Бросаю взгляд на часы. До будильника десять минут, значит, можно было бы ещё поспать, но уже окончательно проснулась.
Откидываю своë голубое одеяло и пытаюсь нащупать костыли. Получается не с первого раза. Встав, несколько раз пошатнувшись, побрела к окну. Опять кто-то оглушительно сигналит, когда я убираю шторки в сторону. Всё-таки жизнь у огромного перекрёстка мегаполиса имеет свои минусы. Несмотря на ранее утро, на улице уже полно людей, которые спешат по своим делам.
Беру свои любимые джинсы и футболку из шкафа. Его дверца скрипит, непрозрачно намекая, что скоро отвалится. Сажусь обратно на кровать и начинаю медленно одеваться. Тут неожиданно вспоминается первая часть сна. Протяжно вздыхаю, заканчиваю с одеждой, застилаю кровать и выхожу из комнаты.
В маленькой гостиной соединённой с кухней замечаю Лиама. Он сидит на облезлом диване с кружкой кофе в руках и разглядывает стену. Будто наши обои в светло-желтую полоску могли неожиданно измениться после десяти лет пребывания на стене.
– Доброе утро. Ты чего-то рано сегодня. – Здороваюсь с ним, заставляя его вздрогнуть.
– Я ещё не ложился. Концерт только закончился, – пробурчал он, переводя на меня взгляд.
Сейчас замечаю, что он всё ещё в своём сценическом образе. Чёрный кожаный костюм с пиджаком был у него любимым, а красные волосы торчат во все стороны. Хотя, последнее имело место быть каждое утро и без укладки.
– Инесс, у тебя всё нормально? – неожиданно серьёзно спросил Лиам.
Вот почему он проницателен только тогда, когда этого не требуется?
– Ага. Мне авария приснилась. Ну, та самая… – ещё раз вздохнула и кивнула на свои ноги, которые практически не двигались.
Уже почти десять лет прошло с того момента, как я потеряла родителей и возможность свободно передвигаться. Интересно, с чего вообще авария решила мне присниться? Давно уже про неё не вспоминала.
– Иди причешись, а то у тебя гнездо на голове. – Ухмыльнулся сводный братец.
Попробовала запустить руку в волосы пшеничного цвета и, естественно, запуталась. С недовольством подумала, что на расчёске опять останется огромный комок моих непослушных волос. Лиам мог издеваться над своей головой как угодно, но его волосы всё ещё оставались здоровыми и мягкими. Почему жизнь так несправедлива?
– Сам не забудь умыться и снять украшения, а то мало ли что. – Широко улыбнулась, вспомнив, как Лиам зацепился своими серёжками за одеяло и потом полдня распутывался.
Он скорчил мне недовольную рожицу и встал, звеня цепями. Далее начался его обычный обряд по снятию колец и пирсингов. Пока он этим занимался, я проскользнула в ванную. Гнездо на голове действительно было отменным, а синяки под карими глазами и того хуже. Убила добрых минут пятнадцать на то, чтобы привести себя в порядок. Удовлетворившись, вернулась в гостиную, соединённую с кухней перегородкой.
– Как прошло выступление? – завела дежурную беседу пока шла к холодильнику.
– Прекрасно. Кто-то кинул в меня лифчик. – Нахально улыбнулся Лиам.
– Надеюсь, хоть не нулевого размера. – Тихонько хихикнула на его реплику.
Всё-таки хорошо, что его мечта начала исполняться. С тех пор, как его семья взяла меня под опеку, он грезил только выступлениями в музыкальной группе. Жаль, что родители его в этом не поддержали. Может быть тогда бы нам не пришлось сбегать из дома за пару дней до восемнадцатилетия Лиама.
Его родители были строгими предпринимателями и пророчили ему место директора компании в будущем. По этому поводу у них часто возникали с ним споры. Ещё одной причиной разногласий была я. Подозреваю, что Джиневра и Симон Гамперы взяли меня под опеку с намерением потом выдать замуж за Лиама. Думаю, не стоит упоминать, что сам Лиам был категорично против.
Наше общение началось с отвратительной ноты. Он воспринимал всё, что я делала в штыки. Кажется, даже тот факт, что просто дышала рядом его раздражал. С тех пор, как появилась у них дома после аварии тогда прошло месяца два. Гамперы были друзьями моих родителей, а родственников у меня не осталось. Лиам ещё полгода крал у меня костыли и подкладывал насекомых в еду.
Всё изменилось, когда он с друзьями разбил новую машину отца. Симон Гампер часто прибегал к физическим наказаниям и, что бы Лиам не говорил, но боялся он его тогда до ужаса. Когда взяла вину на себя, Симон растерялся и даже не стал меня наказывать, зато Лиам проникся симпатией. Вот с тех пор мы и дружим друг с другом.
Закончив с йогуртом, поплелась обратно в комнату, заметив, что Лиам занял ванную, что всегда было надолго. Схватив рюкзак, отправила в полёт фотографию с тумбочки. Осторожно подняла еë с пола. С неë на меня смотрела маленькая я и двое незнакомцев. Мужчина и женщина улыбались, держа меня за руки.
Снова почувствовала укол вины. После аварии врачи говорили, что воспоминания вернутся, но этого не произошло. В итоге самыми моими ранними моментами из того, что помнила, стали пожар, боль и запах горелого пластика. Выкинула мысли из головы, поставила фотографию на место и направилась к выходу из квартиры. Из-за того, что не выспалась меня слишком сильно сегодня тянуло на ностальгию. Стоило бы прекратить, потому что мне предстоял ужасно долгий день в университете.
