– Поговори с ним, я тебя очень прошу, я уже не знаю, что делать. Раечка с ума сходит, мечется из угла в угол; я за нее так волнуюсь, так переживаю, ей же рожать через две-три недели!!! – сквозь слезы умоляла его тетя Фая. – Тимочка, ты знаешь, как мы все тебя любим. Уважаем. Поговори с ним. Он что, совсем ничего не видит?
– Тетя Фая, ну почему я то? Ваш зять, ее муж – дела-то житейские. Сами разберетесь – отвечал племянник Фаины, прекрасно понимая, чем для него может закончиться подобный разговор.
– Он никого не слушает. Только к тебе прислушивается. Да никто и не сможет его переубедить кроме тебя.
– Да с чего вы так вдруг уверены, что он меня послушает? Пусть Ринат с ним и разговаривает. Он – Райкин старший брат. Родной причем, в отличие от меня – двоюродного. «Ему и карты..» – как говорится.
– Да не будет он с ним разговаривать. А Раечка вся бледная уже неделю ходит…
– Это почему ж это он не будет с ним разговаривать? Ему что, сестру не жаль? – перебил её Тимур.
– Он сказал, что больше имени Глеба и слышать не хочет. И что такой человек для него больше не существует. А если им еще раз доведется увидеться, он ему рожу набьет. Так и сказал. И рукѝ он ему никогда не подаст.
«Ну, это кто еще кому набьет, – подумал Тимур, – Глеб – КМС по самбо, а Ринат, разве что по стрельбе из винтовки.., вот если они дуэль биатлонную устроят, тогда Ри́на точно не промажет. Если добежит до Глеба со своим толстым пузом.., и слабым сердцем».
– Вот молодец-удалец. Он значит типа – лорд и ему опускаться до таких уровней – не по положению, а Тимоха, иди – утрясай дела семьи. Он же – брат!!! Старший причем. Ну конечно, ему в Москве, зачем лишний геморрой? Дачу свою подмосковную теперь продавать будет? Говорил я им: не стройтесь по соседству. Так у них еще и забор общий – самое то, гранатами перекинуться.
– Ой, не знаю я.., не знаю – не замечая неуместной иронии протянула жалобно Фаина. – Причем тут дача? Помогииии… Она же ребенка может потерять. А эта, бесстыдница московская, присосалась к нему как пиявка. Как ей не стыдно? Бесстыжая. Семейного парня.., двое детей.., сейчас третьего ждем. Я прошу тебя-яаа… – И Фаина расплакалась.
«Вот в натуре, а! – про себя сетовал Тимур. – Раечка твоя, тоже, далеко не подарок. С детства ее вреднючий татарский характер знаю. Как он вообще с ней живет? Я бы уже давно либо ушел, либо ее выпер, а уж бабу бы завел – без колебаний». Но страдания младшей сестры его матери растрогали его сердце. И хотя он тетку Фаину тоже недолюбливал, но вот так, просто, встать и уйти, он не мог. В нем боролись две сущности. Одна говорила коротко и ясно: «встрянешь ты причинным местом в рукомойник!». Вторая была более развернута в своих заключениях: «Ну и что, ты вот так возьмешь и откажешь своим родственникам? Мы же своих в беде не бросаем. «Какой ни есть, а он – родня» – как пел Владимир Семенович».
– Да что я ему скажу то? Был бы сам высокоморальным. А так, – пытался он надавить на здравый смысл, – типа: Глеб, изменять – нехорошо. Да и вообще, откуда такая информация, что у них уже все перетекло в устойчивую любовную связь? Может болтовня? Завистники всякие там разные, злокозненные.
– Ой, да ну какие завистники-то? – всхлипывала Фая. – Он на свой день рождения много выпил и под конец вечера все время с телефоном туда сюда ходил, писал кому-то чего– то… Потом уснул, прямо в кресле на веранде. Ну, а Фаечка взяла телефон и всё прочитала.
– Ну… и?
– Ну и там все и открылось, что у него любовница есть, в Москве, работает в московском офисе у его партнера, Артура. Мариной зовут. Ой.., да там такие письма… сказать стыдно! Даже не знаю. Прямо вот, прости Господи, как он ее… и в каких позах, и со всеми подробностями.
– Вы там что, семейную читку устраивали?
– Раечка пересказала. Я еще смотрю, она вся бледная на веранду заходит… ну, думаю: «жара, конец июля, беременная», я еще посуду мыла…
– Тетя, ну давайте уже как-то вот без этих «основных» подробностей – резко оборвал ее Тимур. С дипломатией у него всегда было "не фонтан". На «три с минусом».
– Какой ты все-таки вредный бываешь, – проскулила Фаина и продолжила, – а потом смотрю, она пропала. Я прямо как чувствовала. Выбегаю к гаражу, а она куда-то уже выезжает на своем джипе этом, огромном… Да как газанет, аж дымом сизым… и еще следы на бетоне остались… длинные такие…
– Ну! – нетерпеливо влез Тимур. – И?
– И потом ее сосед по даче привез. – в конец расплакалась Фая.
– В смысле? – вскрикнул Тимур. – Тётя Фая, ну не томите а.., ну что значит "привез"?
Фаина поплакала маленько, кивая головой, дескать: «подожди ты уже, ну, сейчас, успокоюсь и расскажу». Высморкалась в бумажное полотенце, оттерла глаза от размазанной туши и, округлив глаза, спросила:
– Так, а ты не знал что ли?
– Уфф.., доведет она меня, да чего не знал-то, ну? С Райкой-то, что случилось? Она в порядке? – нервно затараторил Тимур и потянулся за стаканом с водой.
– Да какой там порядок-то? Машину разбила. В бетонный забор со всего разгона въехала…
–Да ладно!!! – поперхнувшись водой, перебил он ее. – Офонареть! Разбилась?!
– Кудай сахтасын ( "упаси Господи" на каз.яз – прим. автора). Нет… У нее ушиб плеча, небольшой. И лицо болит, там же эти подушки повылетали, пластмаски.., и все в лицо. А так кости целы, сотрясения, врач сказал – нет. Депрессия, говорит, у нее предродовая, такое бывает.
– Ну, я надеюсь, вы с ним не стали делиться причинами этой депрессии?
– Да ну тебя, честное слово, шуточки ему всё, я сама чуть с инфарктом не слегла. Скорую вызывали. Пока она до дачного поселка доехала я б уже раз пять померла. Медики называется.
– Ну ладно, ладно – извиняющимся тоном сказал Тимур. – Уф-фф… прямо у меня у самого отлегло. Вот можете вы фильм ужасов-то поставить. А ребеночек-то? Малой-то, как?
– Плод в порядке, но при таких её нервных срывах я уже не знаю, чем это все кончится. Аж страшно представить. – Фаина нервно сжала кулаки у подбородка и Тимур заметил как трясутся её руки.
