Глава 1: Когда она пришла
Той ночью я долго не мог уснуть. На улице шел снег. Крупные белые хлопья падали с неба, словно это был вовсе не снег, а перья ангелов. Ангелы покинули наш мир, но каждую зиму они летают над нами, обильно теряя перья. Им это вовсе не страшно, перьев у них всегда достаточно.
Я пил крепкий чай с имбирем и смотрел в окно. Там внизу, подо мной, снег покрыл одеялом кусты, детскую площадку, лавочки, замел дороги и тропинки. Утром всего этого не будет. Люди снова растопчут тропинки, а на дорогах снова появятся колеи от колес.
Я сидел и пил чай. Он был приторным и очень горячим. Не люблю холодный несладкий чай. Несладкий чай – безвкусица, а холодный чай – помои. Я сидел и пил свой горячий горький напиток, обжигал себе язык, щеки и губы.
Я часто сижу так по ночам. Я часто не могу уснуть. Неисправимые мечтатель и романтик.
Той ночью я слушал классическую музыку в современной обработке. Скрипка с дабстепом. Ну а вообще-то я писатель. Я писатель, не написавший ни одной книги. Латентная легенда литературного мира. У меня нет друзей, и живу я совсем один.
Каждое утро я просыпаюсь по будильнику, иду на учебу (А учусь я на лингвиста). Потом я еду на работу (а работаю я продавцом консультантом в отделе китайской электротехники), слушаю бесконечные претензии и замечания начальства по поводу моих опозданий и непродуктивности моих рабочих смен. Я общаюсь с клиентами около семи часов, я объясняю им, как включать чайник, как размораживать холодильник и почему пылесос перестает сосать в определенный момент. Он просто засоряется, приматы. И это все каждый день. А потом, после работы, я попадаю домой. Там меня ждет моя любимая пустота и заслуженное одиночество перед экраном компьютера, или телевизором. Зависит от настроения.
И так проходит у меня каждый будний день. А выходные я полностью и целиком посвящаю себе. Я делаю небольшую уборку в своей квартире, готовлю яичницу, поглощаю чипсы и пиво, сидя перед телевизором с бесконечными сериалами и любовными треугольниками ужасно играющих актеров.
Это моя жизнь.
Моя идиллия.
А еще я люблю вино. Я очень люблю вино, не магазинную продукцию с надписью «Винное изделие» на этикетке, а хорошие вина из винограда, сладкое, полусладкое, кавказское, итальянское, французское, мерло, изабелла, чегем. Иногда у меня получается урвать в магазине по-настоящему хороший напиток, и тогда я счастливый прибегаю домой и выпиваю его. Бокал за бокалом.
Мне нравится моя жизнь.
Ночами, когда у меня не получается заснуть, я пытаюсь писать. Я пытаюсь писать детские сказки о добре и зле, но получаются романы о шлюхах и маньяках. Это все сложно. Все, кто читал мои произведения, уверяют меня в том, что мне не стоит продолжать, что все это гиблое, дохлое. Пустая трата времени. Да и я согласен с ними. Но мне надо чем-то занимать себя бессонными ночами. И я продолжаю писать.
За окном продолжал валить снег, снежинки становились все крупнее, а внутри меня становилось все холоднее. Чай закончился. Я встал со своего стула, чтоб налить себе новую чашку и замер, не в силах пошевелиться.
Позади меня, возле раковины с чашкой чая в руке (с моей чашкой), стояла молодая девушка, не старше двадцати пяти.
Она мило улыбалась и смотрела на меня своими большими зелеными глазами. Что-то в этих глазах, в этом взгляде, не давало мне сдвинуться с места. Ее глаза подчинили меня ее воле, и теперь я безвольный раб этого прекрасного создания.
Как же она прекрасна!
Ее волнистые черные волосы падали на хрупкие изящные плечики. Эти самые изящные плечики, выглядывающие из под платья манили меня, как самый сильный магнит. Ее вздернутый кверху носик, такой маленький, утонченный носик. Ее глаза, такие холодные, но такие прекрасные, словно изумруды под коркой льда. Ее улыбка, прекрасная, как молния на черном, абсолютно черном из-за туч небе, такая светлая и манящая. Все в ней было идеально.
Она была идеальна.
Мы молчали около минуты, и я ни разу не задался вопросом, как она попала в мою квартиру. Каждый вечер я закрывал дверь на ключ.
Мы молчали, глядя друг другу в глаза, и я все больше и больше растворялся в этом неземном создании. А потом она поздоровалась.
Ее голос был так мелодичен и так приятен, что я не нашел в себе сил испортить момент, поздороваться в ответ. Я не люблю свой голос.
Она улыбнулась, подошла ко мне и села на стул напротив меня. Я так же сел.
– Такая погода сегодня хорошая, – начала она.
Я кивнул.
– Мне нравится, что ты пишешь. Я читала каждое твое произведение. Правда нравится.
Она мое вдохновение?
– Я твой самый главный читатель, – улыбка не сходила с ее губ.
Она сказала:
– Продолжай писать.
Она говорит:
– Сегодня я буду твоей музой. Эта ночь ваша. Твоя и твоего нового романа. Ты войдешь в историю. Я же просто буду счастлива. Ты напишешь все, что я тебе скажу. Но никто и никогда не узнает правды. Люди не смогут поверить, что все это было по правде. Я стану твоим героем, и ты станешь знаменит.
Она говорила, а я молчал.
Мои руки и ноги больше не слушались меня. Я хотел подойти к незнакомке и обнять ее. Так крепко, как только смогу. Она была прекрасна. Но я не мог даже встать со стула.
За окном на улице, снег продолжал валить крупными хлопьями. Мне больше не было холодно. Ее глаза грели меня. Согревали изнутри.
Ее мертвые холодные глаза.
Мы сидели в тишине несколько секунд, она смотрела на меня, а я не мог оторвать глаз от нее. Она сидела, положив ногу на ногу. Ее ноги были безупречны.
Конечно, она знала, что я не отвожу глаз от ее красоты. Мне было неудобно, но оторваться от ее чар я не мог. Она улыбалась.
– Ты напишешь роман о моей жизни. Будешь писать все, что я тебе скажу. Все детали и все мелочи. Ты напишешь каждую мою историю, какой бы странной и невозможной она не была. Ты мой художник, а я твоя натура. Этой ночью мы одно целое.
Я сглотнул. Очень тяжело и очень громко. Она не заметила.
– У меня была такая долгая жизнь, – она задумчиво подняла голову, – с чего бы нам начать?
На моей любимой прихватке, висящей над газовой плитой, была вышита большая красная роза. Моя гостья заострила на ней взгляд, глаза ее были все так же мертвы, но на долю секунды в них все же вспыхнуло пламя жизни.
Она начала:
«В том небольшом цветущем саду не росло ничего кроме роз…»
