Рассказать вам, как я стал рождественским псом? Ах, нет, простите, сначала, разумеется, необходимо представиться. Меня зовут Рыжик. Но это сейчас. А раньше у меня вообще не было имени. Можете вообразить? Нет, меня однажды звала Дружком одна добрая женщина, но это было совсем недолго. И после этого я снова стал безымянным. А это очень плохо. Ведь тогда к тебе никто не может обратиться или просто позвать. Поиграть, например, или поговорить. А может и угостить чем-нибудь вкусненьким.
Понимаете, когда у живого существа нет даже клички, то и его самого как будто нет. Это я сам до такого додумался. Вообще я довольно смышленый. Только об этом мало кто знает. Кому какое дело до беспородного, одинокого, бродячего пса, которого к тому же никак не зовут?
Так и было прошлой зимой, вплоть до рождественского сочельника. Погода стояла отвратительная. Только представьте: свинцовый, влажный туман изо всех сил пытается разогнать злой, пронизывающий ветер. Кругом слегка примёрзшая грязь и тронутые хлипким, тёмным ледком лужи. Колючая морось мечется в свете тусклых фонарей, и будьте уверены, к утру обязательно замёрзнет грязными, тяжёлыми сосульками на моей рыжей шерсти. И при этом ни одной снежинки!
Снег растаял ещё неделю назад, но кое-где лежал тёмными, неряшливыми кучками. Настроение у меня было как раз под стать погоде. Честное слово, я был почти уверен, что если бы выпал снег, на душе было бы не так тоскливо и безнадёжно.
Надо вам сказать, что сидел я тем вечером возле большого, ярко освещённого магазина, возле которого последнее время обитал, и поджидал свою хорошую знакомую Зину. Зина работала в этом магазине уборщицей и иногда угощала меня пакетиком собачьего корма или тем, что ей удавалось собрать после обеда. Мне кажется, мы с Зиной были немного похожи. В ней тоже ощущалась, как и у меня, какая-то бесприютная грусть и одиночество. Зина выходила ко мне торопливой, немного семенящей походкой, быстро, но приветливо кивала и раскладывала между стеной магазина и массивными подъёмниками, на которых часто находился ещё не распакованный товар, своё угощение. Мне нравилась Зина. И не только потому, что она меня подкармливала. В гораздо большей степени, из-за того, что она меня узнавала. То есть я не был для неё простым, рыжим пятном на грязном асфальте. Я был для неё Дружком. Ну да, так она ко мне обращалась. И доставая из зелёного, стёганого жилета с красной цифрой «5» на спине свёрток с остатками еды, быстро говорила:
– Давай, Дружок, ешь… Только побыстрее, пока нас обоих отсюда не выгнали…
И после этого, она ласково, но впопыхах, трепала меня по голове, тягостно вздыхала и спрятав красные, озябшие руки в карман огромного, не по размеру жилета, очень скоро уходила.
Я смотрел ей вслед, вежливо благодарил, виляя хвостом, и думал о том, куда и главное, зачем люди постоянно спешат и подгоняют время?
Но в тот вечер Зины почему-то всё не было. А эта туманная, пронизывающая до костей уличная серость вкупе с давнишней пустотой в моём желудке, навевала такую грусть и тоску, что не передать словами. В завершение всех моих неприятностей, я увидел в стеклянных дверях магазина новую уборщицу. Весь её вид не сулил ничего хорошего. По крайней мере, для меня точно. Хочу вам заметить, что собаки, особенно городские, прекрасно разбираются в людях. Не хотел бы хвастаться, потому что это не очень красиво, но лично мне достаточно одного, самое большее двух взглядов, чтобы понять, что за человек передо мной. Ну а если к этому подключается и знаменитое собачье обоняние, то считай, что дело в шляпе. Моментально становится ясно, чего стоит ожидать. Добрых людей видно сразу. Хотя пахнут они часто по-разному. Но один штрих у них будет обязательно общий – от них всегда веет теплом. Равнодушные обдают тебя холодом. А вот от людей злых и жестоких за версту тянет чем-то неприятным, колючим и словно неживым. Этот запах не перепутаешь ни с чем. И замаскировать его тоже невозможно. Поскольку новая уборщица смотрела на меня из-за стеклянных дверей, запаха её уловить мне вовремя не удалось. К тому же в раздвижные, прозрачные двери всё время входили и выходили люди. И очень скоро я сильно пожалел о том, что вовремя не сориентировался.
Хотя видя её выражение лица, я счёл за лучшее спуститься со ступенек и отойти подальше. Я всё ещё надеялся дождаться Зину, хотя в глубине души мне кажется, уже тогда понимал, что больше её не увижу. Но новой уборщице, видимо, этого моего небольшого отступления показалось недостаточно. Потому что, пропустив в магазин очередных покупателей, она вышла на улицу вместе со своей шваброй. Что вам сказать… Наверное, в жизни этой женщины случилось очень много нехорошего. И его столько, что оно в ней уже просто не помещается, а потому выплёскивается наружу и может заляпать окружающих. Тех, может быть, кто под руку попался. Потому что иначе мне никак не объяснить поведения этой женщины.
Ну чем, спрашивается, может помешать кому-то молодой, воспитанный пёс средних размеров и к тому же приятного, тёмно-золотистого окраса?! Но вот ей, этой женщине, я кажется, очень сильно мешал. И наверное она, глядя на меня, вспомнила всё то плохое, что с ней приключилось в жизни. Эта женщина нахмурила брови и грубо крикнула мне:
– А ну пошёл вон!
Я всё ещё надеялся на мирное разрешение обоюдного непонимания, поскольку у меня чрезвычайно миролюбивый характер. К тому же, говоря откровенно, идти мне было совершенно некуда. Поэтому я осторожно приподнял правое ухо, что на собачьем языке, понятном всем на свете, разумеется, означает: «Простите?» И даже примиряюще шевельнул хвостом, подтверждая полную невинность своих намерений: мол, это вы, девушка ко мне обращаетесь?
Но тут за короткую паузу, во время которой никто из людей не проходил мимо, я вдруг уловил её запах. Да-да, тот самый! Самый жуткий из всех возможных: колючий и неживой. Но, к сожалению, было уже поздно. Она быстро и довольно чувствительно огрела меня по спине шваброй с мокрой и грязной тряпкой. И при этом, между прочим, очень длинно и некрасиво выругалась.
Знаете, мне было не столько больно, сколько обидно. Вот знакомо вам такое чувство, будто внутри вас вдруг стало одновременно грязно, тяжело и холодно? А вам даже невдомек, по какой причине это произошло и в чём вы, собственно, провинились.
Понимаете, до этого во мне было столько хороших, разноцветных чувств, что, казалось, из них можно делать цветы и дарить всем встречным людям. А потом кто-то вдруг взял этот мой букет и просто бросил в его в грязную, холодную лужу…
Вот как я себя чувствовал, когда опустив голову и не видя дороги от слёз, забежал в какой-то ближайший двор и забился под невысокую, железную горку на детской площадке. Тут, я думаю, следует кое-что пояснить. Понимаете, мы, собаки, очень не любим, когда нас видят плачущими. И ни один, мало-мальски уважающий себя пёс этого не допустит. Поэтому не удивляйтесь, когда видите свёрнутую в тугой калачик собаку в самом неподходящем для отдыха месте. Очень часто таким вот образом она прячет застигнувшие её врасплох слёзы обиды, горечи или боли.
