Лондон, 1907 год
Виктория Бредон торопливо шла по Палмер-стрит. Мужчина в темном костюме бросил возмущенный взгляд на ее накрашенные губы и розетку из лиловой, белой и зеленой ткани, приколотую к лацкану пальто, – символ суфражисток.
– Избирательное право для женщин! – крикнула она и задорно помахала ему рукой.
Свернув за угол на следующем перекрестке, Виктория остановилась, вынула из сумочки маленькую камеру «Кодак» и, сосредоточившись, окинула взглядом открывшуюся ей картину. На миг она превратилась из борца за избирательное право для женщин в самого обыкновенного фотографа.
Под бледным февральским солнцем фасад Кокстон-холла, выложенный из кирпича и песчаника, отсвечивал слабым розоватым светом. Перед зданием в стиле необарокко с множеством маленьких мансардных окошек куполообразной формы собралось несколько сотен женщин. В руках они держали плакаты и транспаранты с надписями «Избирательное право для женщин» и «Не будем платить налоги без права участвовать в управлении страной».
Большинство женщин были одеты просто, как работницы, горничные или мелкие служащие, однако на некоторых были элегантные шляпки и пальто. Их можно было отнести к высшим слоям общества. Многие демонстранты, как и Виктория, накрасили губы в знак того, что они больше не хотят вести себя сдержанно, целомудренно и униженно, как того требовала все еще царившая на седьмом году правления Эдуарда VII викторианская мораль. Виктория улыбнулась и сделала снимок. «Благодаря красной помаде лица на фотографиях получатся более контрастными», – подумала она.
– Избирательное право для женщин! Избирательное право для женщин! – начали скандировать отдельные протестующие, их слова подхватили другие, голоса слились, толпа пришла в движение.
Сделав последнюю фотографию, Виктория присоединилась к демонстрации.
– Вы решили идти к зданию парламента? – обратилась она к одной из женщин с выразительными чертами лица.
– Ты не была на собрании?
Виктория покачала головой.
– Нет, нужно было работать.
Она делала фотографии в доках, затем занесла большой фотоаппарат в свою квартиру рядом с Грин-парком – он был слишком тяжелый и дорогой, чтобы брать его с собой на демонстрацию.
Старшая женщина насмешливо скривилась.
– Что ж, мы не пойдем к парламенту. Поскольку все наши петиции не дали результата, нам придется прибегнуть к более сильным средствам. Мы будем брать парламент штурмом. – В ее говоре был слышен сильный диалект кокни.
– Правда? Отличная идея.
Виктория почувствовала, как в душе нарастают волнение и радость. Около года тому назад либералы отстранили от власти консерваторов, одержав сокрушительную победу. Перед выборами свободомыслящие мужчины с удовольствием воспользовались поддержкой женщин – как в роли вербовщиц, так и помощниц во время выборов. Особенно поощряли женщин, которые разливали чай и раздавали пироги. А после победы на выборах либералы стали относиться к избирательному праву для женщин как к одной из второстепенных проблем. Когда же во время королевской речи по случаю открытия парламента не было сказано ни слова о том, что женщины требуют предоставить им право голоса, чаша терпения у многих суфражисток переполнилась.
– Думается мне, у парламента будет довольно жарко, деточка. – Женщина с сомнением оглядела хрупкую фигурку Виктории.
– Не беспокойтесь, я могу постоять за себя, – покачала головой Виктория. – Избирательное право для женщин! Избирательное право для женщин! – И ее голос влился в общий хор голосов, когда демонстранты проходили мимо Вестминстерского аббатства.
Виктория снова почувствовала радостное волнение. Через два года ей наконец исполнится двадцать один год, а значит, она станет совершеннолетней. Вероятно, до тех пор избирательное право для женщин еще не введут. Но сдаваться девушка не собиралась. Ведь участвовать в выборах – это не просто иметь право принимать участие в политической судьбе страны. Кроме этого, это еще и справедливость, и возможность для каждой женщины, богатой или бедной, стать хозяйкой собственной судьбы.
«Однако же довольно иронично, что именно женщина помогла мне в детстве понять, что значит не иметь права распоряжаться собой и быть полностью зависимой», – пронеслось в голове у Виктории.
Те четыре месяца, которые она провела в детстве во Франконии, в Германии, у тираничной бабушки по материнской линии, графини Леонтины фон Марссендорфф, даже спустя столько времени казались сущим адом.
– Избирательное право для женщин! Не будем платить налоги без права участвовать в управлении страной! – Виктория невольно закричала еще громче.
И вот перед ними возникли светлые стены здания парламента, построенного в стиле неоготики. Воздух пронзили сигнальные свистки.
– Назад, леди, немедленно уходите отсюда! – послышался рев мужских голосов.
– Пропустите нас!
– Мы – граждане этой страны, мы платим налоги! Мы требуем права войти в здание парламента! – закричали возмущенные женщины.
– Если премьер-министр откажется принять нас, мы войдем к нему без приглашения!
Демонстранты ненадолго остановились, но вскоре ринулись вперед.
– Женщинам в первом ряду удалось прорвать полицейский кордон! – крикнул кто-то.
Преисполнившись твердой решимости попасть в здание парламента, Виктория стала протискиваться сквозь толпу. Краем глаза она заметила группу язвительно ухмылявшихся мужчин. В одну из женщин перед Викторией бросили тухлое яйцо, в нее саму – гнилой апельсин. Девушка поскользнулась на чем-то скользком и с трудом устояла на ногах.
Едва Виктория обрела равновесие, как сигнальные свистки засвистели громче. До ее слуха донесся топот копыт. На площадь въехали конные полицейские, направляя лошадей прямо в толпу демонстрантов. Послышались панические крики, ругань и яростные вопли.
«Ха, так вот какова эта полиция, будто бы преданная рыцарским идеалам!» – рассерженно подумала Виктория. Пытаясь не паниковать, она пригнулась, прошла под конской шеей, вынула из сумки свой «Кодак» и направила камеру на происходящее.
Перед объективом возник полицейский, державший в руках высоко поднятую дубинку. Она сфотографировала еще двоих полицейских, схвативших под мышки отчаянно отбивавшуюся женщину и потащивших ее по мостовой. От группы зубоскаливших мужчин отделились несколько человек, бросились в толпу, стали хватать и лапать женщин.
