1.
Мы сидели рядом на красном, возможно, кожаном диване. Сквозь приоткрытые ставни в комнату пробивался ослепительный солнечный свет. Холодное ноябрьское солнце. Мы молчали, взгляды были одинаково пусты.
Возможно, в этом было что-то немного странное.
Я сидела на диване в чужой стране, в Вечном городе, рядом с посторонним человеком, на котором не было штанов.
Вообще.
На мне, впрочем, их тоже не было. На мне были старые спортивные треники моего бывшего, которые я надевала дома в память о нашей любви…
Я вяло переставляла правую ногу поверх левой и наоборот, изредка изучая соседские. Там черные носки из тонкого хлопка облегали лодыжки. Далее вверх следовали ослепительно бледные конечности, совсем как у английского аристократа. Мы задумчиво молчали.
В эту секунду в дверь позвонили.
Вероятно, это был Анди, человек, который несколько часов назад отдал нам ключи от римской квартиры. Это я вынудила его вернуться. Дело в том, что пока Анди показывал квартиру моему спутнику, я выяснила, что здесь не работает интернет. То ли толстые стены не пропускали его внутрь жилища, то ли просто никто за него не платил. Анди усек, что его раскусили, и вмиг это милое, хоть и не по-римски красивое лицо стало несчастным. Он смотрел на моего спутника большими глазами, полными страха, и уверял, что все исправит за пару минут. И ушел.
Оставшись одни, я и мой спутник приняли решение переодеться во что-нибудь домашнее. И так как Анди не было вот уже два часа, мы действительно переоделись. Правда, переодеваться было не во что, потому что модной итальянской одежды мы еще не купили, а с собой в Рим взяли только воспоминания о наших возлюбленных. Поэтому мы просто сняли с себя штаны с въевшейся в них дорожной пылью.
Мы были как Тристан и Изольда, как Петрарка и Лаура, но в том смысле, что я была Лаурой, а мой спутник был Тристаном, то есть наши истории абсолютно не пересекались.
Мы познакомились совершенно случайно, но совпали в нашем остром желании покинуть родину, а с ней покинуть наконец людей, которых любили, причем людей, в отличие от родины, покинуть уже навсегда. Отличный способ бежать – это просто бежать. Вдвоем не так страшно.
Пока я не буду утомлять вас нашими бывшими любовными историями, тем более что юный римлянин, пусть и с неримским профилем, по имени Анди, ждет за дверью.
– Пойду штаны надену, – сказал мой спутник.
А я пошла открывать. Да, в дверях стоял Анди, в руках у него был пакет, на лице – очень победное выражение, из чего я сделала вывод, что два этих факта как-то связаны. Анди принес нам новый роутер. Его взгляд скользнул по моим голым ногам, но не остановился. И это совершенно меня не оскорбило. Навстречу из спальни вышел мой спутник, в штанах, при этом застегивая ремень. Лицо Анди на долю секунды просветлело. Я с ужасом подумала, что сейчас он скажет что-то вроде: «Друзья, зачем вам интернет, если есть любовь», потому что эта фраза огорчила бы моего спутника. Тот факт, что любовь есть, а нам нужен интернет, любого расстроит.
Но ни один из роутеров в этой квартире работать не стал. Анди молча ковырялся в технике, в устройстве которой понимал ровно столько, сколько в нашей жизненной ситуации. По данным пунктам ему явно не хватало общих знаний. После нескольких попыток приложить роутер к тому или иному святому месту в квартире Анди сдался и, снова пообещав решить все наши проблемы (что, кстати, было бы очень неплохо), ушел.
Мы вновь остались наедине друг с другом.
Пока же мы снова сняли штаны и сели на диван. Мой спутник с тоской посмотрел на безнадежный роутер, потом задумчиво оглядел прекрасную римскую квартиру, в которую, вероятно, хотел бы привести совсем не меня. Потом сказал:
– Все это, конечно, хорошо, но мы же не можем ходить без штанов.
Таким образом, нашим первым делом в Риме было купить штаны. И это уже неплохо для людей, пять минут назад не имевших вообще никакой цели в жизни.
2.
Наша история началась не так давно, как этому следовало бы случиться у людей приличных.
Мы познакомились за несколько часов до того, как хором сняли штаны.
Сев в самолет, следовавший рейсом «Домодедово – Фьюмичино», я оглядела моих соседей и подумала, что мне нельзя разговаривать ни с одним из них. Тот, что сидел у окна, был беспробудно пьян. Его осоловелые глаза сладко закрывались, и голова упрямо перекатывалась на мое плечо. Я вдохнула, но вздоха своего не услышала. Потому что в эту самую минуту вздохнул мой сосед слева. И его скорбь заглушила мою в разы. Я осторожно повернула к нему лицо. Хотя осторожность была излишней, – он так внимательно смотрел вдаль, что ничего вокруг не замечал. Трагизм на его лице преобладал над внешностью, точнее, подчеркивал – худой подбородок, орлиный нос и голубые глаза. Мне на секунду показалось, что это глубоко несчастный старик. В это время к нам троим подошла стюардесса и нежно наклонилась к моему пьяному соседу справа, беззастенчиво положив на меня свою грудь.
– Мужчина, просыпайтесь, у меня для вас официальное извещение! – провозгласила она и шумно начала его трясти. – Просыпайтесь, мужчина, вот вам официальная бумага о том, что, если вы не будете вести себя тихо во время полета, мы будем вынуждены посадить самолет!
Не успев взлететь, мы уже достигли верха идиотизма.
– Не надо, – взмолилась я. – Не будите его! Он же спит, все в порядке!
– Девушка, – хладнокровно ответила стюардесса при исполнении. – Будете возмущаться, мы и вас высадим.
Я вжалась в кресло: мне очень хотелось в Рим.
Стюардесса добилась своего, и пьяный пассажир у окна пришел в сознание. Он уже начал что-то нести и чем-то возмущаться. Было понятно, что когда он раскочегарится по полной, я сама буду просить посадить самолет где-нибудь в Киеве…
Стюардесса продолжала махать перед его осоловелым лицом руками, как крыльями.
– Пусть спит, – вдруг произнес чей-то голос. – Я с ним договорюсь, если что.
И почему-то это сработало. Поджав губы и грудь, стюардесса обиженно отступила.
– Спасибо, – счастливо сказала я моему соседу слева. Потому что голос принадлежал именно ему. Но он уже перестал вникать в действительность и снова задумчиво глядел вдаль. Словно она есть в салоне самолета.
И тут я сказала:
– Меня Анна зовут.
Он с некоторым неудовольствием повернул ко мне голову и будто впервые на меня посмотрел. Взгляд на удивление был человечески теплый. Его ответ заглушили винты: самолет выходил на взлетную полосу.
А дальше было вот что. Во-первых, мой сосед справа уснул окончательно. Во-вторых, в моем соседе слева проснулся некоторый интерес к жизни. Он достал из портфеля MacAir и открыл его. Потом запустил на мощном компьютере игру, чем-то напоминающую крестики-нолики, и углубился в ее решение.
