История бывает разной. Она может застыть в камне, восхищая изяществом форм, может следить за нами со старинных портретов, может представать в виде статистических выкладок или планов сражений. Все вместе это складывается в цельную картину, связную повесть, подробно изложенную во всех учебниках.
Отслеживать изменения границ государств, следить за перемещением армий предоставим узким специалистам. Автор этой книги ставил перед собой совсем иную задачу, а именно: ответить на простой, но в то же время трудноразрешимый вопрос – какими они были? Все эти великие государи, военачальники – гениальные и не очень, блистательные красавицы, галантные кавалеры, интриганы-царедворцы – что они представляли собой в обычной жизни? Не на балах и приемах, а в быту, в повседневности? О чем думали, что чувствовали, о чем мечтали? Попробуем заглянуть за занавес и увидеть, что же находится за ним. О чем умолчали седовласые историки, так подробно живописавшие реформы Петра I или политические заблуждения декабристов?
Вряд ли вы знаете, почему шведская королева Екатерина Ягеллонка имела все основания ненавидеть московского государя Ивана Васильевича? Как цесаревна Елизавета Петровна сумела перехитрить регентшу Анну Леопольдовну? Или почему великий князь Константин Павлович так и не стал императором? А ведь все это безумно интересно!
Да, мы не можем перенестись во времени и подслушать, над чем смеялись бравые гвардейцы, о чем болтали дамы в гостиных или судачили кумушки на базарной площади. Но все же сплетни, слухи, пересуды, всевозможные домыслы и анекдоты сохранились до наших дней в многочисленных мемуарах, письмах и дневниках. Люди поверяли бумаге свои радости и печали, загадывали желания и плакали о несбывшемся; иногда они рассчитывали на то, что их записи прочтут посторонние, иногда обращались лишь к самым близким. Порой эти записи столь откровенны, что поборники скромности могут заслуженно упрекнуть автора в том, что он копается в грязном белье российских государей. Увы, это так… Но если бы любопытство пасовало перед стеснительностью, история вряд ли бы вообще состоялась как наука.
Иван Грозный
Человек, который преступил границы
Психологи говорят, что людям свойственно оправдывать власть имущих. Пороки, за которые осудят равного, простят тому, кто стоит выше на социальной лестнице.
Возможно, это происходит потому, что людям хочется верить в то, что власть принадлежит разумным, «хорошим» людям. Но на деле, увы, случается и по-другому…
Одной из самых мрачных фигур в русской истории является царь Иоанн Васильевич, получивший прозвание Грозный, или, как называли его иностранцы, Ужасный. Вряд ли найдется другой правитель, сделавший столько зла своему народу и проливший столько крови, но и его порой пытаются оправдать.
Итак, перенесемся более чем на пятьсот лет назад.
«Город Москва, главный город и столица Руссии. И самая область, и река, которая протекает через нее, носят одно и то же имя и называются на туземном языке Москвою. Что же из них дало имя прочим, неизвестно; однако правдоподобно, что город и область получили имя от реки. Ибо, хотя самый город в древности не был столицею народа, однако имя московитов было небезызвестно древним», – писал австрийский дипломат барон Сигизмунд Герберштейн, дважды побывавший в Московском великом княжестве.
Город этот в основном состоит из деревянных изб, однако ближе к центру встречаются и каменные строения: приземистые, с крохотными оконцами, зарешеченными – от лихих людей.
«Москвичи считаются хитрее и лживее всех остальных русских, и в особенности на них нельзя положиться в исполнении контрактов. Они сами знают об этом, и когда им случится иметь дело с иностранцами, то для возбуждения большей к себе доверенности они называют себя не москвичами, а приезжими», – замечает все тот же автор.
Жители города бреют головы, покрывая их небольшими шапочками – тафьями. Знатность, богатство определяются по количеству одежды: несколько рубашек, затем – кафтан, спускавшийся до щиколоток, кафтан перетягивался поясом, на котором висели кинжал и ложка. Поверх кафтана – однорядка – длинная широкая одежда из парчи или шелка с меховой опушкой. На нее – охабень… Еще носят ферязи, кунтуш и, обязательно – высокие сафьяновые сапоги, вышитые жемчугом и драгоценными камнями.
Женщин на улицах мало, и только небогатые и незнатные. Боярыня же заперта в тереме «за двадцатью семью замками, заперта на двадцать семь ключей, чтобы ветер не веял на нее, чтобы солнце не жгло ее белого лица, чтобы лихой молодец не увидел ее». Выйти из терема знатная женщина может лишь в домашнюю часовню или – по большим праздникам – в церковь.
«В этом городе есть крепость, построенная из кирпичей и омываемая с одной стороны Москвою, с другой – рекою Неглинной», – продолжает Герберштейн. Это – Кремль, место жительства великих московских князей, а ныне – царя всея Руси Ивана Васильевича. Сейчас там траур: умерла царица Анастасия Романовна. Горюют все: от судомойки до царского духовника. И не по обязанности плачут, не потому, что положено, а потому, что была царица редкого ума, красоты и доброты.
Кротка как ангел, но совсем не рохля: как никто умела сдерживать гневливый характер царя. И совет ему разумный дать могла, и на своем настоять. В дела вникала, в тереме квашней не сидела, царь ей многое позволял. Другую бы, может, и осудили за такие вольности, – но не ее, потому что многие понимали, что только ее доброте и заступничеству жизнью обязаны. Сам-то Иван Васильевич на расправу крут и всюду измену видит. Вот и теперь воет около гроба возлюбленной супруги: «Отравили! Извели ее злые люди, супостаты, лиходеи мои…» Ой, что-то будет!
Но никто и в кошмарном сне не мог предвидеть того, что ожидало Россию. Того, что следующие двадцать пять лет станут одними из самых страшных в ее истории.
