Не подумайте лишнего, сутенёром довелось побывать один раз в жизни, случайно, всего на несколько часов и без последующего желания поменять профессию. Времена в стране в конце прошлого века были нестойкие. Лишь с полгода назад отстреляли по зданию тогдашнего парламента танки, в головах индивидуумов началась сумятица. В экономике грянул такой раздрай – пропадай моя деревня! Не минули трудности и военных, которым зарплату, именуемую денежным довольствием, стали тоже платить нерегулярно, с перебоями. Да и покупательная способность денег, которые обновляли дизайн и номиналы чуть ли не ежегодно, упала ниже плинтуса, Народ почестнее бросился на поиски дополнительных заработков, и если раньше военнослужащим ни под каким соусом не дозволялось нигде подрабатывать, то теперь начальство стало смотреть на такого рода инициативы сквозь пальцы, главное – чтобы служба неслась исправно.
Наша часть «квартировала» напротив комплекса корпусов одной из многочисленных столичных гостиниц, номера в которой тянули на полторы-две европейских звезды. Нарождающиеся диковинные социально-экономические отношения быстро сделали охрану всего и вся одним из самых популярных и востребованных занятий для мужчин детородного возраста. Понадобились услуги строгих привратников и гостинице. Трудно сказать, кто подсуетился первым – отельеры ли, или наше доблестное воинство, но многие сослуживцы стали там подрабатывать. Удобно – днём в «конторе», с шести вечера до восьми утра в холле гостиницы «на калитке», в девять опять на службе. Всего и делов – дорогу перейти. Через трое суток цикл повторяется без ущерба государственным интересам, тем более что государство всё никак не могло решить – в чём вообще состоят его интересы. Зато у новоявленных швейцаров с «интересом» (дословный перевод с капиталистического – доля) всё обстояло яснее ясного.
Офицерская зарплата – это само собой. С подработки – не бог весть какой, но всё приварок в семейный бюджет. Да плюс «чаевые» за мелкие услуги постояльцам. Кого пропустить в корпус после 23, когда двери по тогдашним – наполовину ещё советским правилам, закрывались на ночь до 6 утра; кому – за припаркованной рядом с корпусом машиной присмотреть; кому – позволить по-тихому «девочку» в номер протащить…
Популярность особ «с низкой социальной ответственностью» (как это позднее будет категорировано особой с заоблачной социальной ответственностью) набирала обороты сообразно скорости приобщения масс к либеральным ценностям. Так или иначе, к моменту, когда меня попросили на месяц подменить коллегу, отбывшего в отпуск, слово «проститутка» уже не произносилось шёпотом, да ещё с оглядкой – нет ли поблизости детей. Констатация факта занятости. Специфика такая. Не более чем. И уже никакая не похабщина.
В первое же моё дежурство по какой-то надобности заглянул в главный корпус. В дальнем углу фойе, где стоял диван и стол для дежурной смены, обратила на себя внимание девушка в мини-юбке, в полном боевом раскрасе, чулках в сеточку, модных туфлях на высокой шпильке. Вяло листала журнальчик, поглядывала кокетливо на входящих в холл мужчин. Красивая. На улице такую встретишь – оглянешься. Хотя термин «модель» был пока в ходу разве что у пионеров из кружков авиа и судомоделирования.
Наивно поинтересовался у дежурившего там сослуживца: «Коль, а это кто?»
– Дед Пихто. Ну ты, Николаич, вопросы задаёшь! А ещё офицер! По прикиду не видно, что ли?
– А ну как начальство гостиничное заметит?
– Скажу, сестра забежала на минутку, темку перетереть…
Как доложила потом агентура, у Коли с девицей давно сложились бизнес-отношения, ничего личного, голимая корысть. В какой пропорции, правда, не докладывалось. Новомодная коммерческая тайна.
Через неделю столкнулся с ней у входа в главный корпус. Бланш под глазом не смог скрыть даже зверский макияж. Профессиональные риски, производственный травматизм и всё такое. Выпала из поля зрения на какое-то время. Потом Колю отправили в командировку…
Однажды вечером, ближе к десяти, когда доступ в холл ещё свободный, она появилась в моём корпусе. В джинсах, кроссовках, с объёмистым пакетом в руках:
– Привет! – обратилась ко мне. – Послушай, кроме Коли я здесь никого не знаю, а ты с ним, похоже, в хороших отношениях… Короче, давай сегодня у тебя поработаю.
Какого рода «труды» имелись в виду было понятно. Неясен был механизм их разделения. Щадя моё самолюбие, как новичка в авантюрах, она быстро провела производственный инструктаж:
– Не грузись, тебе ничего делать не придётся. Я просто посижу у тебя на диване, посвечусь… Кому надо сами к тебе подойдут насчёт расценок. Твоё дело – со мной парой слов перекинуться – как они мне? Соглашусь – деньги с них получить для сохранности. Потом, после работы, выручка пополам. Идёт? Только время контролируй. Если заплатят за час, всё! через час барабань в дверь, морду кирпичом и без вариантов: либо продление, либо сеанс окончен.
– А если кто на ночь захочет… захочет…
– Меня купить?
– Ну да.
– Другой прайс. Оптовый. Но внакладе не останемся…
Согласился ли я? Да.
Задолго до пресловутой «перестройки», в тесном офицерском кругу слышал рассказ одного молодого прапорщика. Как дядька взял его, десятиклассника, на рыбалку в деревню. Вечером, в «домике рыбака», после ужина с девушками, разошлись спать перед утренним клёвом. Парень ещё удивился, к чему в домике столько персональных келий? Когда к нему вошла одна из деревенских русалок в прозрачном пеньюаре, спросонья даже не сразу сообразил – зачем. Рассвет встретил не мальчиком, но мужем. Не многоопытным, но достойно прошедшим обряд инициации. Помнится, из деталей в рассказе, было чему тайно позавидовать. А тут стали набирать рейтинги телевизионные ток-шоу. На одном из них и прозвучала категоричная, но с пропагандистским душком, сентенция – «В СССР секса нет!» Наверняка публика с другой стороны экрана ехидно усмехнулась.
В общем, согласился на шефство. Без тягостных раздумий, чего уж там. Моё ли это дело – печься о моральном облике девахи, того паче – глупить, пытаясь наставить на путь истинный. Был, не скрою, у меня интерес. Не меркантильный, исследовательский. Проведать, не из бульварных завиральных газет, из первоисточника – как это происходит и сколько чего стоит во времена свободы личности. Своим «облико морале» тоже не терзался. «Товар» в руки пришёл уже готовеньким. Не я в грязь толкнул, не мне и отмывать. В конце концов, у каждого свои «дороги, которые мы выбираем». К тому же, без вызревшего в душе человека желания что-либо в своей жизни поменять, ничего не исправить. Ни тюрьмой, ни гипнозом. Как психолог знаю.
