1. Глава 1
– Сядь, у меня к тебе серьезный разговор, – сурово сказала мне госпожа Матильда Краус, настоятельница приюта святой Ладимилы, в котором я прожила последние пятнадцать лет своей жизни. Который стал мне полноценным домом, а его воспитанники — настоящей семьей.
Недоумевая, я опустилась на стул напротив её стола. Не такого я ожидала, когда она вызвала меня к себе. Думала, поздравить с днём рождения хочет, как-никак, мне сегодня двадцать исполняется.
– Как ты знаешь, в нашем приюте на первом месте всегда стояла забота о воспитанниках… – начала госпожа Краус, внимательно глядя на меня. Я ответила как можно более невинным взглядом. Только что ресницами не захлопала.
Чего ей от меня надо? Может, попрощаться хочет? Или сказать какую-нибудь напутственную речь? В конце концов, уже завтра меня в приюте больше не будет – согласно правилам, воспитанники покидают стены приюта сразу после вступления в совершеннолетие.
И я была несказанно рада этому событию. Да, приют святой Ладимилы заменил мне дом, но вся жизнь здесь шла по одному и тому же расписанию. Подъём ранним утром, работа в поле, а зимой в швейной мастерской с редкими перерывами на отдых. Даже на праздники нам не всегда разрешали отлучиться в соседний город.
Не удивительно, что весь день я предвкушала, что совсем скоро наслажусь долгожданной свободой.
– Агата! – строго окликнула меня госпожа Краус, и я встрепенулась, вынырнув из размышлений, – не отвлекайся! Ты меня слушаешь?
Я энергично закивала:
– Конечно, госпожа Краус! Я тоже очень люблю наш приют!
Надеюсь, она не поймёт, что, пока она пела дифирамбы приюту и святой Ладимиле, я успешно считала ворон и думала о своей жизни.
Лицо госпожи Матильды просветлело.
– Я всегда знала, что ты понятливая девочка, – проворковала она, и я с подозрением уставилась на неё. Чего это она так резко сменила суровость на милость? К добру ли это?
Госпожа Краус вышла из-за стола и принялась расхаживать по кабинету передо мной. Её длинная тёмно-лиловая юбка с шуршанием подметала пол.
– Если бы не наш благодетель, – с придыханием сказала она, – нашему приюту давным-давно пришёл бы конец! Благодаря щедрости его светлейшества мы можем спокойно спать и сытно есть, не думая о завтрашнем дне.
Я насторожилась ещё больше. Чего это она принялась рассыпаться в дифирамбах этому «благодетелю», если…
– Госпожа Краус, вы что-то путаете, – нахально встряла я в поток её красноречия, – по-вашему, пустая похлёбка с одиноким огрызком хлеба – сытная еда? А мясо мы вообще видели месяца три назад – когда господин Шевчик, младший повар, тащил мимо столовой свиную ногу. Наверное, она была очень вкусной, вот только нам её даже понюхать не дали.
Госпожа Матильда пошла красными пятнами. Благостное выражение исчезло с её лица, а глаза выпучились и засверкали так гневно, будто это она сама поймала меня на краже той самой свиной ноги.
– Да как ты смеешь такое говорить, Агата? – злобно прошипела она, – после всего того хорошего, что мы сделали для тебя…
– Зачем вы перебиваете Агату? – раздался за спиной насмешливый грозный баритон, – я бы с удовольствием послушал ещё. Всегда полезно узнать, на что именно идут мои деньги.
Вся краска схлынула с лица госпожи Краус, а я вздрогнула от неожиданности. Этот голос был подозрительно знаком…
За моей спиной послышались шаги, под которыми жалобно заскрипели половицы, и к госпоже Краус подошёл обладатель голоса. Она совсем сникла и пискнула что-то невнятное, а я только мрачно смотрела на него.
Передо мной возвышался его светлейшество Конрад фон Холландер. Причём, когда я говорю «возвышался», я не утрирую: лорд был таким высоким, что мне из сидячего положения казалось, что он вот-вот заденет головой люстру. Шикарный тёмно-синий камзол, расшитый золотом, казалось, угрожающе трещал на широких плечах, а безукоризненно белая рубашка была небрежно расстёгнута на груди.
Лорд поймал мой хмурый взгляд, опасно сверкнул своими карими глазищами и вздернул идеально очерченную густую бровь.
Я недовольно смотрела на него. Что его вообще сюда принесло? Разве он не должен был уже уехать?
Ой, что-то у меня нехорошее предчувствие!
Зато теперь понятно, почему госпожа Матильда так распиналась – наверняка, за моей спиной стоял и слушал.
Моё знакомство с его светлейшеством состоялось давно. И оно было не из приятных. Так как наш приют стоит на его земле, то фон Холландер стабильно приезжал раз в месяц, чтобы проверить как у нас идут дела и на что тратятся его деньги. А так же, ему представляли новых членов приюта. Сама я в приюте оказалась лет в пять. Смутно помню, что до этого жила в большом доме, где у меня была семья, а потом случилось что-то нехорошее, и я оказалась на улице, окруженная людьми, которые меня не понимали и совсем не говорили на моем языке.
Хоть на словах и говорилось, что наш приют готов взять любого ребенка, который остался без семьи, на практике все зависело от слов фон Холландера. Не знаю слух это или нет, но когда меня только взяли сюда, дети постарше рисунками и знаками пугали меня, что если я не понравлюсь его светлейшеству, тот без зазрения совести тут же выставит меня на мороз.
Поэтому, к его приезду я уже была как на иголках. А когда он, наконец, приехал…
В общем, дело осложнялось тем, что я вообще не знала местного языка. Конечно, к приезду фон Холландера госпожа Краус втолковала мне несколько фраз, которыми я должна была его поприветствовать, но… скорее всего, из-за жуткого волнения, у меня в голове все перепуталось и я поприветствовала его на своем языке.
В тот момент его светлейшейство прикрыл глаза, сделал тяжелый вдох и что-то сказал госпоже Краус. Та тут же кинулась к нему на коленях, принялась рыдать и заламывать руки, но фон Холландер был непреклонен.
Тем же вечером меня выпороли так, что я неделю не могла нормально сидеть.
Чуть позже, когда я уже подросла, оказалось, что те слова, которые я ему сказала, были созвучны с непристойными местными ругательствами, которые опозорили его перед всеми. И его светлейшество действительно хотел меня вышвырнуть из приюта, но госпоже Краус удалось переубедить его и заменить наказание на порку.
Остальные его приезды я старалась тихо и незаметно пережидать в каморке, но иногда мы все же пересекались друг с другом в стене приюта. И каждый раз мне казалось, что его светлейшество смотрит на меня со смесью высокомерия и пренебрежения. Мол, не забывай о моей щедрости. Не помогли даже извинения, которые я ему принесла позже.
Но сегодня утром все было по-другому. Мне не нужно было работать, поэтому я собирала свои немногочисленные пожитки и, когда вышла из комнаты, то налетела на лорда.
