Виктор сидел на кухне и мрачно смотрел прямо перед собой. Вошла Майя в ночной сорочке, уже готовая ко сну. Увидев застывший взгляд и сжатые челюсти мужа, она все поняла без объяснений. Слишком хорошо его знала.
– Что, опять ничего?
– В этот раз – да. Надо ждать свой шанс. Должно же нам в конце концов повезти. Скоро получим пособие и снова попробуем, – решительно заявил Виктор, выдвинув вперед подбородок.
– Ерундой страдаешь… Гоняешься за мечтой. На те деньги, что ты тратишь на эти лотерейные билеты, мы могли бы в музей сходить или в кино.
– Кино можно и дома посмотреть. А музеи меня не интересуют, ты же знаешь.
– А меня интересуют, – голос Майи зазвенел и начал рассыпаться на визгливые нотки. – Я хочу хотя бы иногда прикасаться к той, другой жизни. Увидеть своими глазами великие картины. Я столько о них читала!
– Да как ты не понимаешь! – Виктор до дрожи стиснул кулаки. – Лотерея – это наш единственный шанс не просто заглядывать в другую жизнь из-за забора, а войти в нее с полным правом с парадного входа. Это единственная возможность для меня получить работу!
При слове «работа» в глазах Виктора появился лихорадочный блеск. Право на работу было редкой удачей. Заслужить его можно было благодаря выдающимся способностям, например в творчестве, программировании или еще в какой-то из немногочисленных сфер, где люди продолжали оставаться незаменимыми. Или же для тех должностей, где особых талантов не требовалось, но люди допускались к работе после обучения, шанс на трудоустройство можно было выиграть в общегосударственной лотерее.
– Работа… Представляешь? Перестать жить, наконец, на это чертово пособие, считать каждую копейку, покупать только самое необходимое! Войти в элиту. Начать путешествовать.
Майя поджала губы и прищурилась:
– Ты гоняешься за этим призраком всю жизнь. И не замечаешь, как эта погоня разрушает наше счастье, то, которое могло бы у нас быть.
– Да какое тут счастье?! – плечи Виктора опустились. Он обвел потухшим взглядом скромную обстановку. – Это же просто убожество.
– Но все так живут, и ничего! – выкрикнула Майя отчаянно.
– Не все!
– Ну почти все! Какая разница?! Девяносто процентов! Если бы не эта чертова лотерея, мы могли бы хоть иногда позволить себе какие-то удовольствия! А так ты только тратишь деньги попусту, да еще и ходишь потом злой!
Не в силах продолжать этот спор, Виктор вскочил и почти выбежал из квартиры, схватив с вешалки куртку и захлопнув за собой дверь.
Он бродил по улицам спального района, где они жили. Моросил мелкий дождь. Свет уличных фонарей дрожал, отражаясь в мокром асфальте. Безликие громады одинаковых домов, какие строили в начале века, высились вокруг. Виктор чувствовал себя мелким и ничтожным.
Это был типичный район социального жилья, где жили одни безработные. Только люди с заработком получали возможность взять ипотеку и купить просторную современную квартиру, с большими окнами во всю стену, стильной обстановкой, нафаршированную по последнему слову техники.
Виктор никогда не был в таких элитных кварталах. Доступ на их территорию был разрешен только резидентам. Афишировать подробности жизни работающих в социальных сетях, фильмах и книгах не приветствовалось, чтобы не провоцировать социальные волнения. И так тридцать лет назад еле справились с бунтами «новых луддитов», как их моментально нарекла пресса. Тем не менее информация все равно просачивалась. Например, любил поболтать о своем прежнем образе жизни один знакомый тип, который по глупости умудрился потерять работу, увлекшись алкоголем и дорогими развлечениями. Виктор презирал его. Он бы никогда такого не допустил.
«Как же Майя не понимает! Дело вовсе не в том, что мне нужна роскошь или путешествия. Я просто хочу дать ей возможность пожить по-настоящему. Так, как она заслуживает. Как жили люди раньше, когда работа была еще для всех и даже обычным людям без выдающихся способностей в мире было место».
Он остановился, подняв лицо к темному небу. Холодные капли покалывали кожу. К Виктору, сгорбившись, приближалась фигура. Не понять издалека, мужская или женская. Человек явно старался держаться подальше, но ему надо было пройти мимо, через узкий промежуток между домами, где стоял Виктор.
Когда расстояние между ними сократилось до пары метров, до Виктора донесся странный звук. Он слышал его всего несколько раз в жизни. Хныкал ребенок. Совсем маленький. Человек поднял лицо. На нем раскаленными углями горели испуганные глаза. Это оказалась женщина. Она умоляюще посмотрела на Виктора. Вблизи стало понятно, что она несет что-то под свободным пальто. Точнее – кого-то.
Он серьезно посмотрел ей прямо в глаза и приложил палец к губам – знак, что он ее не выдаст. Никогда Виктор бы не стал звонить в Департамент контроля и стучать, что у женщины, явно относящейся к классу безработных, есть незарегистрированный ребенок. Даже несмотря на активную рекламу Департамента, обещавшую за такие сообщения бонусы в виде бесплатных лотерейных билетов. Нет, он никому не скажет. Даже Майе.
Много раз он пытался представить: а что, если бы они решились нарушить закон и завести ребенка, не имея работы? Смогли бы они отдать его, как полагается, на попечение государства? Или стали бы жить в вечном страхе, пряча его от всех, в надежде, что никто из соседей не сдаст их?
