Мотор древнего «бобика» натужно хрипел, под капотом что-то нехорошо стучало. И проблема явно была не в пропущенном техобслуживании или кривых руках механиков: в гараже при районной управе работал мастер с золотыми руками. Просто, сколько ни перебирай выпущенные чертову тучу лет назад движки, сколько ни меняй расходники, ресурс уже вышел. А на закупку новых машин денег не выделяли и не собирались. Это не родное отделение с «А-шестыми», увы. Впрочем, «А-шесть» по такому дерьму и не проедет.
Водитель повернул руль, съезжая с хоть и разбитой, но все же асфальтовой дороги на грунтовку, и я чуть не улетел головой в потолок. Выматерившись сквозь зубы, я дотянулся до ремня безопасности и пристегнулся в надежде, что это хоть немного уменьшит тряску. Рессоры скрипели, «уазик» бросало из стороны в сторону, и я почувствовал совсем не характерную для себя тошноту. Растрясло, укачало, блин.
Еще и с улицы какой-то кислятиной тянет. Наверное, очередной выброс с целлюлозоперерабатывающего комбината, который снабжал страну промышленным картоном, а воздух в городке – ароматами отходов. Как тут люди живут? Не понимаю. А еще говорят, мол, глубинка, природа, воздух свежий. Ага, свежий. Аж два раза. Московский смог и то приятнее.
Окно можно было и прикрыть, но сержант, сидевший за рулем, смолил одну сигарету за другой. Я к табаку пристраститься не сумел, но в милиции эта привычка повальная, найти некурящего очень сложно. И ничего не поделать, «наша служба и опасна, и трудна». Особенно тут, в одном из райцентров Брянской области, вдалеке от столичного лоска. Место-то вроде тихое, но геморроя меньше все равно не становится: кражи, ограбления, пьяные драки… В столице преступления серьезнее встречаются, жестче, а здесь девяносто процентов – банальная бытовуха. Не видит народ просвета, вот и бухает. «Спьяну жизнь херово видно, даже легче жить» – как пел незабвенный. А там, где алкоголь, да еще и некачественный, – там и все сопутствующее. Жена не дала мужу похмелиться – он ей голову молотком проломил. Над трупом «чекушку» приговорил, полегчало – вызвал милицию. Два кореша сидели, бухали, пока один ходил к соседу сигарету стрелять, второй бутылку допил, ему не оставил. Двенадцать ножевых. Алкаш залез к соседу за тазиком алюминиевым, на бутылку сивухи не хватало, тот его застукал. Стыдить начал, мол, как так жить можно, тот и устыдился. До такой степени, что насмерть соседа забил, неприятно, видать, стало нотацию слушать. Мрак, в общем.
Я уже почти решился закрыть раздвижную форточку, когда сержант закурил очередную сигарету. Жесть какая, сколько можно? Я уныло вздохнул и уставился в окно, но и тут ждала засада: снаружи все заволокло густым туманом, сквозь который не было видно ровным счетом ничего. Даже свет мощных фар «УАЗа» бессильно гас уже в каком-то десятке метров от машины.
– Чего-то мне хреново, – проговорил водитель, сбрасывая скорость до тридцати.
Трясти стало меньше, но то, что время, которое потребуется на остаток пути, увеличилось как минимум вдвое, раздражало.
– Так курить надо меньше, – ответил я, бросил взгляд на сержанта. Что-то он и впрямь выглядел сильно так себе, аж позеленел. Видимо, действительно хреново. – Ты что, бухал вчера?
– А что, заметно? – поморщился он.
– Только слепой не увидит, – кивнул я.
– Да, брат из рейса вернулся, – ответил он, вывернул руль. – Опять фонари не работают, что ли…
Дорога стала совсем никакой, но на черепашьей скорости это не особо беспокоило. Зато водитель от последствий вчерашних возлияний, похоже, совсем поплыл. Он, в отличие от меня, был из местных и хотя бы примерно знал, что и где находится, но сейчас то ли из-за плотного тумана, то ли не из-за менее плотной пелены в голове потерял ориентацию.
– Черт, я не помню этих домов, – проговорил он. – Хрень какая-то.
Я поморщился, но ничего не ответил. Больше, чем местные обычаи, меня выводил из себя только брянский выговор – быстрый, неразборчивый и с уродливым, коверкающим язык «гыканьем». Ответить сержанту – значит спровоцировать сержанта на дальнейшие словоизлияния, а это последнее, что мне сейчас хотелось бы слушать.
Я достал из кармана телефон, чтобы хоть немного отвлечься, и увидел, что сети нет, даже 2G. Связь здесь вообще работала как-то странно и непонятно для меня, привыкшего к стабильному московскому LTE. Сеть то пропадала, то появлялась, иногда российские операторы не работали, зато прекрасно ловились белорусские. Та еще аномалия.
Решив, что пялиться в телефон нет смысла, я уставился в окно, за которым сквозь плотную пелену тумана стало видно так и не успевшую стать привычной за полгода картину: полуразваленные дома, сараи и другие постройки непонятного назначения, покосившиеся ворота. Кое-где в окнах мелькали огни свечей: похоже не работало не только уличное освещение, но и в домах пропал свет.
– Слушай, ты быстрее бы ехал, а, – попросил я. – Мне «висяк» в коллекцию не нужен, я в местном РУВД всю жизнь сидеть не собираюсь.
– Да нормально все будет. – Сержант поморщился и помотал головой. – Сто процентов, бытовуха. Пили, поссорились, один другому башку утюгом раскроил и домой ушел отсыпаться. Сейчас найдем его, пока в невменозе, погрузим в «бобик», завтра проспится, в штаны нагадит и будет чистосердечное писать.
Так и сказал «нагадит». Но стоило признать, что он был прав, скорее всего ситуация действительно не особо сложная. Да и участковый, судя по голосу, не волновался, значит, там не жесткий криминал, а бытовое убийство. Но вроде от города до села километров пять, а потом по самой деревне минут пять, а едем уже минут двадцать.
– Ты куда нас завез, Сусанин? – спросил я, понимая, что дорога как-то странно затянулась.
– Да хрен его знает, – пожал плечами сержант, помотал головой и резко остановил машину так, что ремень больно впился мне в грудь. – Туман этот все, блин. Чего-то мне совсем нехорошо…
Я снова вытащил из кармана смартфон, включил навигатор, но GPS отказывался находить наше местоположение. Ладно хоть офлайн-карта работала, нужно было выйти, посмотреть улицу и номер какого-нибудь из ближайших домов, может быть, спросить дорогу у аборигенов, если таковые попадутся на глаза.
– Подожди меня тут, – сказал я, освобождаясь от ремня, открыл дверь и спрыгнул на землю.
«Тиха украинская ночь». Местную ночь, конечно, нельзя было полноправно назвать украинской, но родина Тараса была совсем рядом. А вот про тишину – правда: я не слышал ни звуков фур, проезжающих по проходящей совсем недалеко трассе, ни голосов. И даже животные как-то притихли.
