Когда Клод Пиното снимал свой «Бум», то никак не мог предположить, как это повлияет на младые умы двух девочек и осложнит жизнь одному мальчику. Выйдя из кинотеатра, мы с Анькой крепко задумались.
– Эх, – мечтательно вздохнула моя подруга, – вот бы нам так… Ты видела, как она на родителей, а? А они даже по ушам не дали.
– Да… – опечалилась я.
– А ты видела, – не унималась Анька, – Как она! Я, говорит, не буду запасным аэродромом! Развернулась и пошла… Эх, мне бы так… Развернулась… И… Пошла…
Я согласно кивала, но вдруг Анька ткнула меня под ребра и завопила:
– Наташка! Ты должна влюбиться!!!
– Что??? Почему я?
– А кто же? Ты бестолочь и сможешь влюбиться, а я, наверное, никогда не смогу полюбить, – опустив очи долу, скромно подытожила Анька, – И вообще! Ты что, хочешь умереть старой девой????
Я, конечно, умирать не хотела, ни молодой ни старой, поэтому разглядев на моем лице следы замешательства, Анька, вцепившись в меня мертвой хваткой, потащила искать претендентов. Я долго не могла выбрать, кого же мне осчастливить своей любовью, но Анька так наседала и поминутно спрашивала, не чувствую ли я огонь в сердце, что я, чтобы отвязаться, показала на первого попавшегося мальчишку. Но видно, плохо я знала Аньку, если думала, что она успокоится.
– Тааак! – потирая руки, довольная Анька побежала выяснять местожительство счастливчика, которым оказался некто Димка. Ему очень не повезло, что его местожительство располагалось как раз между нашими с Анькой домами. Но если кто и радовался, так это Анька, организовавшая за пока что не ведающим своего счастья Димкой, практически круглосуточное наблюдение. Меня же она заставляла страдать, ибо какая любовь без страданий. И я страдала. Страдала, потому что вместо того, чтобы смотреть дома мультики или читать книжку, я под руководством своего неугомонного купидона стояла на морозе перед домом номер двенадцать и смотрела, как в квартире на третьем этаже горит свет. Представляя, что сейчас объект моей любви в тепле и комфорте лопает пельмени, я начинала понимать смысл высказывания « От любви до ненависти один шаг». В моем случае, расстояние было куда меньше. Бьющая энергией Анька, стуча зубами, подбадривала меня:
– Ничччеггго. Потттом ещще спппасибо скккажет…
Кто скажет спасибо, и за что, я не понимала, но списывала это на мою неосведомленность в амурных делах.
Следующим шагом в покорении сердца некоего Димки, Анька считала кардинальное изменение моего имиджа.
– Не знаю- не знаю, – сокрушалась она, – сможем ли мы что-то сделать, ты ведь такое чучело. Хотя бы косу отрезать, а то смотреть страшно.
Легко сказать – отрезать косу, когда у тебя вихрастая голова кудрей, которые растут не в длину, а ввысь. Анька знала, что стричься мне не разрешают, поэтому разработала гениальный план.
– Так! Стричь тебя надо. Как в фильме. Мы тебя пострижем только с одной стороны, а с другой оставим страхолюдиной, как сейчас. К родителям будешь поворачиваться одним боком, а к Димке другим. Поняла? И все дела.
Я презрела все разумные пределы, отдав себя в Анькины руки. Обкорнав мой лучший правый бок чуть ли не под ноль, она изволила начать репетицию дабы я подобно двуликому Янусу, могла показывать лишь одну из своих личин без опасности разоблачения.
Мои родители очень встревожились, когда увидели, как их скособоченная дочь пытается идти вперед, а смотреть назад. А наш «Ромео» сразу занервничал, заметив, что за ним по пятам неотступно следуют какие-то странные девочки, одна из которых – высокая и со странной причёской ходит исключительно профилем, а другая – маленькая и взлохмаченная постоянно осматривает окрестности в театральный бинокль.
После разговора с родителями по поводу моего внешнего облика, я решила разлюбить этого дурака Димку и вообще никогда не влюбляться, но Анька была переполнена планами относительно нашего с Димкой ближайшего будущего. Ни о чем другом, кроме нашего счастья, она не могла и думать.
– Слушай! Наташка! Ты же должна ему ключи отдать! – хлопнула как-то она себя по лбу.
– Зачем???? – испугалась я.
– Да что ты все зачем-зачем! – рассердилась Анька, – затем! В фильмах все время ключи раздают!
Пока я размышляла, зачем Димке мои ключи, и как уговорить родителей на это сомнительное мероприятие, на мою беду Анька вспомнила еще одну глупость месье Бертье из фильма и сунула мне под нос лист бумаги:
– Пиши! Пиши сто раз «Димка»! Видела, как этот писал? Это лучшее доказательство любви!
– Да ну тебя, – отмахнулась я, исписал листок какими-то каракулями, – тоже мне доказательство. Может, его училка по русскому заставила. Может, он двоечник.
Анька обиделась и не разговаривала со мной целых десять минут, в течение которых у нее в голове перещелкнуло, и она выдвинула новую гениальную идею, которая должна была максимально приблизить наше с Димкой счастье.
– Наташка! – не предвещающим ничего хорошего голосом начала Анька, – ты должна взять козла!
– ????
– Дура! Не того козла. Не который мемекает. Через которого прыгают!
– Эээ! Софи Марсо через козла не прыгала!
– Не прыгала. Верно. Но ты должна. Потому что если ты не можешь прыгнуть через козла, то счастья тебе не видать как своих ушей, потому как ты вахля.
Тут я приуныла. С козлом, который стоял в физкультурном зале, нас связывали долгие шесть лет сложных и запутанных отношений. После того, как весь класс, как стадо кузнечиков, поперепрыгивает через эту дьявольскую машину, учитель физкультуры устало и безнадежно машет рукой:
– Дедова… давай…
Я разбегаюсь. Я бегу. Изо всех сил подбираюсь в прыжке… и… останавливаюсь перед козлом, как коза перед забором. Все мои жизненные инстинкты велят мне встать столбом, ведь когда я этого не делаю, то просто сваливаю козла на пол вместе со своей персоной. А иногда и того хуже – перевалившись через ненавистное препятствие, я вспахиваю пол носом. Учителя давно перестали удивляться, как я со своим ростом не могу прыгнуть, когда такая мелочь, как Анька, скачет, как будто у нее к ногам приделаны пружины.
В то время, когда я ради своего же счастья, просто обязана была одолеть проклятого монстра, к нам пришла молоденькая учительница физкультуры, только что окончившая институт. Она не хотела сдаваться и признавать свою несостоятельность, как педагога, раз у нее не все ученики, как один, берут барьеры. Эта миниатюрная девушка, эта дюймовочка, на голову ниже меня ростом, встала позади адской машины и, протянув мне руки, нежно проговорила:
– Наташенька! Ты сможешь! Ты сильная! Это твоя голова тебе мешает. Не бойся. Я тебя поймаю.
