Ораниенбаум. 27 июня 1769 года
– Семь лет прошло… Бог ты мой!
Заходящее солнце отбрасывало розовые отблески на оконные стекла, отражаясь многочисленными «зайчиками» в большом зеркале.
– Ровно семь лет, а все так, будто вчера!
Петр отошел от окна, медленно оглядел комнату – там оставили все так же, как в тот злополучный день, который стал для него новой жизнью. Кровать, балдахин, шкафчики. Мерно отстукивали время большие часы. Стены и потолок отремонтированы – не найти ни малейшего следа копоти от пожара, ни разрушений от попаданий тяжелых ядер, выпущенных из пушек и единорогов мятежными гвардейцами.
У него до сих пор не укладывалось в голове, каким же образом он, недоучившийся студент-историк, лихо перенесся во времени на двести с лишним лет в прошлое. Вернее, перенеслись душа и разум, а вот тело досталось от императора Петра Федоровича, что был в истории под третьим номером и по совместительству герцогом Голштинским. И тут же грянули четыре суматошных дня – в Петербурге устроила переворот гвардия, возглавляемая его же собственной женой. Те еще были денечки!
– Государь! К вам фельдмаршал Миних!
Петр оглянулся на голос адъютанта, что появился у раскрытой двери. И тут же в спальню тяжелым чеканным шагом вошел рослый и крепкий старик, с вытесанным топором лицом. Предварительного доклада не было – все прошедшие семь лет только этот верный и преданный ему как пес фельдмаршал, известный в русской армии под прозвищем Живодер, имел право вот так просто входить к императору в любое время дня и ночи.
– Здравствуй, мой старый друг! – Петр радостно раскрыл объятия и был тут же сграбастан Минихом. И не скажешь, что старик – кости немного захрустели, настолько крепкими были лапы заслуженного вояки.
– И ты здрав будь, государь!
Фельдмаршал разжал ладони и отошел на шаг назад, взглядом, преисполненным отцовской теплоты, ощупал императора:
– А ты крепок, царь-батюшка! Семь лет назад и силенки у тебя не было, и вроде постарше, морщинки на лице твоем светлом заметны. А сейчас и помолодел, в плечах раздался. И морщин как не бывало. Не скажешь даже, что пятый десяток пошел…
– Да ладно, в смущение еще приведешь, – Петр перебил старика. – Ты на себя глянь в зеркало! Тебе же восемьдесят шесть, а выглядишь намного моложе. Даже чем тогда, в тот день! Лет десять с плеч своих скинул и ничего себе не прибавил!
– Так то от объятий твоих, государь, от дружбы со мной, недостойным. И жена твоя, государыня Екатерина свет Алексеевна, как наследника Александра Петровича родила и принцесс, так совсем девчушкой стала, глазами налюбоваться невозможно. Это от тебя, ваше императорское величество, благодать исходит!
Петр невольно закряхтел – ему и самому было непонятно, что такое с ним и женой происходит. Хотя догадка имелась, и весомая. Ведь ему, когда он в тело императора попал, было всего 22 года, а Петр Федорович на целую дюжину лет постарше. Вот чудо совершилось, резко омолодив организм. А от него и жене перепало – она ведь троих детей родила. Вот только с Минихом непонятно как – ведь в т о й истории, что знал по учебнику Петр, фельдмаршал должен был умереть от старости еще в прошлом году…
– Это ты, государь, матушку свою и меня своей благодатью осенил. А народ русский давно тебя почти за святого почитает. И православные, и старой веры приверженцы…
– Полноте, мой старый друг, – Петр несколько бесцеремонно перебил фельдмаршала. Славословия на эту тему он не любил, а потому решительно перевел разговор на другую тему: – Пойдем в кабинет, как тогда. Не люблю под вечер этого дня в спальне находиться. В эту ночь такое происходит…
Петр не договорил, по коже пробежали мурашки – он припомнил подробности той, первой ночи, а потом и второй, когда еще один раз в годовщину «переноса» остался.
– Ваш дед-император зело памятлив, государь! – И без того суровый голос Миниха заметно потяжелел. – Не стоит здесь почивать сегодня.
– Все ночи нормальные, хорошо сплю, особенно когда Като рядом. Но каждый год о н сюда приходить обещался…
Голос императора дрогнул – в первую ночь призрак или привидение царя Петра Первого, явившееся из мрака, отлупило его тростью, как шкодливого котенка, и оставило дубовую палку на память.
Ровно через год, стоило еще раз заночевать в этой комнате маленького дворца в Петерштадте, как привидение снова явилось, но на этот раз обошлось без членовредительства.
Однако призрак пообещал приходить этой июньской ночью всю его жизнь. С тех пор Петр уже пять раз сбегал из дворца поздним вечером – ночная встреча с «добрым дедушкой» не входила в его планы.
И жена, и Миних – а только они знали правду – в трусости Петра не упрекнули, наоборот, настоятельно просили покидать малый Ораниенбаумский дворец задолго до полуночи, с закатом солнца.
Вот и сегодня Миних специально приехал, чтобы проследить и вовремя увезти императора в любимый сердцу Петергоф. Лето ведь на дворе – все в Петербурге стараются проводить его в загородных дворцах и имениях, у кого они, понятное дело, есть.
У императорской четы дворцы имелись – большой, частично недостроенный в Петергофе, что в будущем в Петродворец переименован будет, и малый в Ораниенбауме, в шутейной крепостице Петерштадт.
В последнем Петр Федорович жил безвылазно с юношеских времен, и Петр не стал менять его на другое, более комфортабельное и просторное строение. Большой Ораниенбаумский дворец был отдан флоту под кадетский корпус семь лет назад, в признание доблести моряков, отчаянно сражавшихся здесь с мятежными гвардейцами. Самый раз для будущих флотоводцев…
– Пойдем в кабинет, Христофор Антонович, выпьем водочки да побеседуем тихонько! – Петр приобнял фельдмаршала за плечи, ласково направив того к двери. – А там и солнышко сядет, и мы в Петергоф отправимся. Женушка ждет – в тягости она, надеюсь, что еще одного сына мне подарит!
– А так и будет, государь! – громко обнадежил Миних, покорно направившись к двери, а Петр последовал за ним и ощутил дежавю – ему на секунду показалось, что в зале их встретит гомон голштинцев и клубы табачного дыма, как в тот день, когда он так же пошел вслед за старым фельдмаршалом. Наваждение тут же схлынуло – их встретил пустой зал, только у лестницы замер часовой, рядом с ним вытянулся адъютант да в поклоне склонился верный арап.
– Нарцисс! Нам закусить на один зуб.
Отдав распоряжение, Петр зашел в кабинет и снова потряс головой – то же самое убранство, шкаф с выдвижными ящиками, в котором он нашел бумаги Катюши, те самые, что спасли ей жизнь, а ему позволили обрести любовь и семью. Это надо было отметить, и император шагнул к поставцу, достал солидный графинчик водки и щедро плеснул в хрустальные стаканчики.
