Девочка понравилась ей сразу. Она стояла впереди, в очереди в магазине, и Полина наконец-то смогла рассмотреть её во всех подробностях.
Не дылда, но и не коротышка.
Пепельно-русые волосы, с выгоревшими до платины прядями над высоким лбом, собраны в хвост под черную резинку.
Брови и ресницы цвета кофе.
На вздернутом кончике носа то ли родинка, то ли веснушка.
Хилые руки с острым, как шило, локтем, ладони на удивление узкие и породистые.
Пальчики длинные, ровные, но неопрятные, с воспаленной махрой заусенцев вокруг криво подстриженных ногтей. Анемия.
И всё – таки красивая… Красивая, но ещё не знает об этом. Если бы знала, не стояла бы, упершись взглядом в стену.
– Уснула что ли? – гаркнула продавщица. Девочка вздрогнула и, суетливо путаясь в авоське, выудила бутылку с высоким горлышком:
– Мне масла постного, тетя Лена… Пожалуйста…
Продавщица что-то буркнула в ответ, вставила в горлышко металлическую воронку в желтых потеках, и масло ленивой золотистой струей потекло по стенкам бутылки.
Кажется, её звали Кира. Полина частенько видела эту робкую девочку в подъезде и во дворе. Семья её была… Как бы это помягче сказать? Обыкновенная такая семья провинциального городка начала 80-х: выпивающий отец, уставшая бороться с его пьянством мать, ну и, разумеется, символы здешнего понимания о достатке и благополучии – трёшка в многоэтажке да мотоцикл с коляской.
Полина Аркадьевна улыбнулась своим мыслям. Провинциальный городок! Какая прелесть в каждом слове! Вот только в их райончике ничего уютно-патриархального и близко не наблюдалось. Ничего. Абсолютно. Зато «радовали» взор бесконечные, грязно-серые ряды стылых панельных пятиэтажек в бородавках разномастных балконов и лоджий, чахлые дворы с раскуроченными, ещё во времена оны, ржавыми качелями, загаженные песочницы, в которых, отгоняя вечно голодных собак и кошек, вяло ковырялись сопливые наследники пролетарского алюминия.
Впрочем, это ей после Москвы, после родных Хамовников, всё кажется таким убогим. Будем справедливы, здесь тоже встречаются приятные глазу места. Например, неподалеку есть скверик, где можно пройтись в гордом одиночестве, вдыхая медово-свежий аромат раскидистых лип, с великодушием старых деревьев заслонивших собою торжество экономики, которая должна быть экономной. Именно в этом сквере она увидела девочку в первый раз, та сидела с книжкой в руках на утопающей в высоком бурьяне лавочке. Игра солнечных бликов и резных теней листьев дробила её черты, и в памяти Полины от той встречи с Кирой осталось не её лицо, а серебристое облако волос и острые, цыплячьи плечи. Что ж, картинка была вполне ренуаровской. Полина хотела спросить у девочки, что за книгу она так увлеченно читает, но почему-то передумала и, не обнаруживая себя, повернула назад.
Когда Полина Аркадьевна переехала сюда по воле грешной судьбы, то ещё на вокзале поняла, что умрёт в этом городке от тоски и эстетического шока. Люди, живущие здесь, не вызывали у неё ни сочувствия, ни интереса. Мужчины много пили, женщины были откровенно некрасивы, с грубыми лицами в обрамлении волос, сожжённых химией и перегидролем до состояния пакли, дети – крикливы и разболтаны, с малых лет эти сопляки учились добиваться своего матом и силой. Прожив почти месяц в этом городишке, Полина Аркадьевна так ни с кем и не сошлась близко, а все попытки соседей сунуть свой любопытный нос в её жизнь или "задружиться" семьями пресекала на корню.
Но эта девочка с 5 этажа ей нравилась, хотя… Что здесь ждёт таких задумчивых нимф? Ну, если по-честному? В лучшем случае поступит в местный педагогический, без связей, без репетиторов о большем и мечтать не стоит, потом, как водится, выйдет замуж, хорошо, если муж попадётся добрый и умеренно пьющий. Жизнь замкнёт семейный круг, не оставляя вариантов: панелька, сопливые дети, не шибко умные подружки. Если хватит мозгов, то не будет рожать одного за другим, как многие бабы в этом богом забытом месте. Полина Аркадьевна одёрнула себя: какое ей дело до чужого, забитого ребенка? Это же гетто, типичное советское гетто рядом с промзоной. Да лишь бы не было ещё хуже…
Кира, купив, кроме масла, буханку ржаного, как говорили здесь «черного», заторопилась к выходу. Полина немного задержалась у прилавка, не спеша выбирая сладости к чаю под нетерпеливые шепотки очереди. Разумеется, на неё продавщица гаркать не посмела, а только собрала рот в куриную гузку, выказывая негласную солидарность с очередью.
К тому моменту, как Полина наконец вышла из магазина, масло из разбитой бутылки уже почти впиталось в щербатую поверхность бетонного крыльца, оставив после себя, лоснящееся на солнце, темно-серое пятно. Рядом, на корточках копошилась Кира, собирая осколки и складывая их в авоську. Полина со вздохом спросила:
– Грохнула?
Девочка подняла испуганные глаза: серо-зеленые, почти прозрачные у зрачка и темнеющие к краю, как будто кто-то обвел радужку мягким, грифельным карандашом. Необычные глаза, глубокие, такие надолго запоминаются.
– Дома ругать будут? – сочувственно поинтересовалась Полина.
Кира втянула голову в плечи и тихо прошелестела:
– Не очень сильно. Совсем почти не будут…
– Вот что, зайдём ко мне, я дам тебе бутылку и авоську. Деньги на масло ещё остались?
Девочка молча кивнула. Полина помогла ей собрать осколки, которые они вместе с авоськой выкинули в единственный на все окрестности мусорный бак. Кира наотрез отказалась заходить в квартиру и осталась ждать в подъезде, у двери, пока Полина Аркадьевна искала подходящую бутылку.
Честно говоря, Кира немного побаивалась эту странную женщину, да и не женщину вовсе, а пенсионерку, впрочем, её весь дом побаивался. Была эта Полина Аркадьевна какая-то… Какая-то неприступная, что ли? Переминаясь с ноги на ногу, Кира выгребла из кармана мелочь и быстро пересчитала, переживая, что оставшихся денег может не хватить на ещё одну бутылку масла. Ну, если не хватит, то она попросит тетю Лену налить масла поменьше… Интересно, так можно? Кира сглотнула слюну. Эх, отрезать бы сейчас горбушку от буханки, что зажата подмышкой, полить её маслом с запахом жареных семечек, кинуть сверху щепоть крупной соли… Вкуснота!
Дверь наконец открылась, получив из рук Полины бутылку с авоськой и бросив торопливое «спасибо», Кира пулей вылетела из подъезда. Полина, которую развлекло «масляное» происшествие, дала себе слово присмотреться повнимательнее к этой тихоне.
***
Алёна сладко потянулась у зеркала и взбила блестящие рыжие кудряшки. Хорошая вещь – крем для волос "Рыцарь", жалко, что дефицит. Выгнувшись вперед и одновременно оттопырив зад, Алёна крутанулась у зеркала, любуясь своим отражением. Хороша! Всё при ней: и полная грудь, и тонкая талия, и глаза – ярко-зелёные, раскосые, с чертовщинкой! В кого это Кирка у них такая некрасивая и бледная, как намытая тряпка? Ничего ж у девки не растёт, кроме ног! А уж худа до чего! Зато умная, вон сколько книжек прочитала. Нет, пусть учится, образованный человек в родне никогда не помешает.
