Снег шел уже четвертый день.
Выходить из квартиры не было никакого желания. Что я ел за последние дни? Не помню. Что пил? Не помню.
В квартире то и дело появлялись какие-то люди, выставляли бутылки, доставали нехитрую закуску и начинался праздник. Для них праздник, а для меня еще один вечер забвенья, сна без сновидений, жизни без жизни. Все существование сводилось к одному – быстро залить максимальное количество алкоголя в себя и вырубиться.
И в этот раз все шло по обычному сценарию. Мутные личности, мутные стаканы, полные «мутного» алкоголя.
«Задушевные» разговоры, хриплыми голосами, пропитанные перегаром и дешевым табаком. На закуску лук, хлеб, не первой свежести, и майонез, в качестве «запить» вода из-под крана. Нехитрый набор опустившихся людей, коими мы и являлись.
– Почему я тут, – иногда возникал вопрос в, уставшем от такой жизни, мозгу.
Ответа уже не было на него. Когда-то я искал причины, пытался подвести базу, но теперь все покрылось толстым слоем безразличия алкогольной зависимости.
* * *
Снег шел уже четвертый день. Или нет?
Встреча братьев и сестер прошла не очень хорошо, если я правильно понял.
Меня мучило дикое похмелье. За окном выла пурга, скрипели деревья, а в моей берлоге сидели брат и сестры. Удивительно чистый стол, избавленный трудами сестер от бутылок, грязной посуды и множества окурков, блестел остатками лакировки.
Люстра без абажура, била ярким светом лампочки прямо в больной мозг.
– Ну, здорово, – Сашка, старший брат, здоровый мужик, сидел, тяжело облокотившись на угол стола.
– Здоровей видали, – хрипло ответил я и сел на диване.
– Ты, Петька, не дерзи, – он вздохнул. – Сколько ты уже пьешь?
– Не знаю, – честно ответил я.
Младшая сестра всхлипнула и приложила платочек к глазам.
– Не плачь, Машка, нормально все будет, – я подмигнул ей.
Пошарив рукой около дивана, я выудил недопитую бутылку пива и, с удовольствием, потянул в себя противную на вкус теплую жидкость.
– Гадость, – констатировал я, поставив пустую бутылку на пол.
В комнате с отслаивающимися обоями, окнами без занавесок и, колченогими табуретами, вместо мебели, воцарилось молчание.
Тихо плачущие сестры, сурово молчавший брат, исподлобья, волком смотрящий на меня, все говорило о надвигающейся беде.
Я потер занывшую скулу.
– Помнит твоя морда, как прошлый раз ты у меня «лечение» проходил. Да? – Брат недобро усмехнулся. – Повторим пройденный урок?
– Пошел ты, Сашка, – во мне вспыхнула ярость, я вскочил на ноги. – Чего вы ко мне привязались? А?! Ну, бухаю и что? Кому от этого плохо?
– Тебе и нам, – он поднялся из-за стола. – Ты уже пропил все что мог!
Девки завыли, а я понял, что драки не избежать. Ну, как драки, брат на килограмм тридцать тяжелее, до сих пор в секцию бокса ходит, да и без похмелья он. Так что я буду бит в очередной раз.
Сестры повисли у него на руках.
– Сашенька, не надо!
Я усмехнулся, детский сад, честное слово.
– Не буду я его трогать, – он мотнул большой головой. – Собирайте его вещи, девчата, лечиться поедет придурок.
– Не чего собирать, – я хрипло рассмеялся. – Все ценное уже или пропили или умыкнули. Все что есть, то на мне.
* * *
В ближайшем супермаркете был куплен комплект зимней одежды на меня, пара комплектов нательного белья, перчатки и ботинки. Новенький рюкзак пополнился новыми мыльно-рыльными принадлежностями, блютуз-колонкой и простым кнопочным телефоном с сим-картой.
Тележка, с фирменным логотипом на ручке, забивалась кучей продуктов. Скоропортящиеся товары брат запретил брать, в корзину летели консервы, вакуумные упаковки и банки с консервантами.
Я ждал рядов с алкоголем, но мы их пролетели на полной скорости, на мое возражение, Саня сунул свой огромный кулак мне под нос.
– Только попробуй, сволочь!
Его взгляд не сулил ничего хорошего, и я отступил. Денег у меня все равно не было, сам себе я не смог бы купить даже бутылки воды. Поэтому я потерял интерес к закупу и ушел к машине на парковку.
Я курил, привалившись к борту джипа брата, мечтая оказаться в своей квартире, потому как народ, наверняка, долбится в дверь с бутылкой.
Спустя несколько часов. Там же
Клиника «Реабилитационный центр Доброй Воли» находился почти в самом центре города Аракчеев.
Хороший ремонт, тактичный и предусмотрительный персонал, симпатичные медсестры. Белый кафель на полу, светло-бежевые однотонные обои, на стенах коллажи «зависимых» с их исцелившимися копиями.
Противно.
Под присмотром Сашки, я проследовал в кабинет.
Хорошая, мягкая кушетка. Чистый, почти стерильный закуток здоровья. У окна, рядом с кушеткой, тренога для капельниц, уже заряженная тремя бутылками, неведомого мне, вещества. Медсестра, аппетитную фигурку которой облегал белый халатик, выступила навстречу.
– Ложитесь, пожалуйста, – она указала рукой на лежанку.
Я выдохнул многодневным перегаром прямо в лицо молодой медсестре:
– Не имеете права! Я не желаю!
Миниатюрная блондинистая девчуля, судя по глазам, ведь нижнюю часть лица скрывала медицинская маска, улыбнулась.
– Вы не беспокойтесь, пожалуйста. Мы лишь оказываем вам необходимую помощь.
В подтверждении ее слов, я получил весомый удар в правый бок от брата:
– Ложись, сволочь, – прохрипел он.
Я покорно лег, ведь выбора у меня теперь не было.
Она сделала шаг вперед и прицелилась иглой в сгиб локтя.
– Сейчас вам будет легче.
Я отключился.
* * *
Снег шел уже четвертый, долбаный день!
Достал этот снег. Этот кафель и эта стерильность клиники!
