– И перекат! И еще один! И вот так! И… – Управляемый мной персонаж на экране позорно сдох.
Откинувшись в кресле, посмотрел на плакат Конаты Изуми из аниме «Лаки Стар». Кона-тян так позорно бы не налажала! Отложив геймпад, провел пальцами по струнам стоящей рядом с креслом гитары – не сегодня! – поднялся на ноги, подошел к груше и пару раз смачно по ней пробил, вымещая стресс. Да она и так не простаивает. Внезапно раскаленная по случаю разгара зимы батарея забулькала. Наклонившись к ней, с улыбкой спросил:
– Эй, ты же не собираешься взорваться мне прямо в ли…
Раздался грохот, и меня поглотило небытие.
* * *
Очнулся с жуткой головной болью, жаждой и ломотой во всем теле. Мутная пелена в глазах мешала разобрать хоть что-то. Руки не слушались, а еще – раздражающе громко тикали часы.
– Во… – попытавшись попросить попить, зашелся в жутко болезненном приступе кашля.
– Сережа! – раздался испуганный женский голос, шаги, скрип двери и крики: – Сестра, сестра!
Звучит как больница. Но разве после такого выживают? Я же отчетливо помню, как, словно в замедленной съемке, мне в лицо летела мощная железяка. С трудом оторвав руку от лежбища, уронил ладонь на лицо. На первый взгляд – на месте, и даже не забинтовано.
Сухой, растрескавшийся язык вяло потыкался в зубы – тоже на месте! Повезло – жить человеком без лица как-то не очень перспектива.
Снова шаги, и я вновь попытался открыть глаза – все еще мгла. В губы ткнулась стеклянная кромка, включились рефлексы, и я отпил глоток теплой воды. Снова кашель.
– Еще? – участливо спросил женский голос, губы ощутили стакан.
Попил еще – уже удачно и до последней капли.
– Прости, но больше пока нельзя, – расстроила меня Повелительница Воды, и сознание облегченно отрубилось.
В следующий раз глаза начали видеть, но лучше от этого не стало – я лежал на жесткой кровати, застеленной серым от постоянных стирок, украшенным казенными печатями бельем. Вокруг – полное уныние: давно не беленные, заляпанные стены, вздувшаяся краска на чугунной батарее под большим окном – сейчас, по случаю лета, оно приоткрыто. Рама деревянная, тоже требующая перекраски, а показывает эта прелесть кусочек синего безоблачного неба. С потолка время от времени отваливаются кусочки побелки, частично оседая на пыльных плафонах – лампочки обычные, накаливания. «Ходики» на стене внушают своей монументальностью – сразу видно советское изделие. Советское? Да, потому что едва ли мой зафиксированный на койке пожилой лысый очкастый сосед – у него сломаны обе ноги – стал бы просто так, из любви к необычному досугу, читать газету «Правда» за 5 июля 1968 года. А тем более этим не стали бы заниматься и пятеро других соседей – все с травмами разной степени тяжести, – вон тот чувак с корсетом на шее читает вслух для «человека-мумии». Жуть!
– Итоги восемнадцатого Берлинского международного кинофестиваля… – под бубнеж корсетного я прикрыл глаза и попытался подавить приступ паники.
Я – в СССР! Таких реалистичных снов не бывает. И галлюцинаций – тоже. Я сдох и по какой-то причине попал сюда – в древний шестьдесят восьмой год! Это… Это… Это офигенно! Там мне ловить было нечего – работаешь 5/2, жены нету, друзей – полтора человека, а контакты с родственниками давно утрачены из-за несходства характеров. Огромная часть досуга у меня уходила на чтение попаданческих книг – и теперь мне все это пригодится! Так, а что я помню?
Через пару секунд я чуть не завыл от восторга – помнил я абсолютно все, что читал, видел и слышал в прошлой жизни, – вплоть до много лет назад мельком проскролленных страничек «википедии». Я – читер! Кроме того, я умею играть на гитаре и фортепиано, знаю ноты, в целом, как ни странно, коммуникабелен… Стоп, я же не на собеседовании – других попаданцев здесь все равно нет, равно как и зрителей. Ведь нет же? Ладно, потом. Все, теперь дело за малым – выздороветь (интересно, что со мной?), освоиться и начинать долгий увлекательный путь к самым вершинам мира с неизбежным сокрушением главного врага каждого склонного к справедливости человека – Соединенных Штатов Америки.
Почувствовав, что проваливаюсь в сон, испуганно открыл глаза – а ну как обратно закинет? Нет уж, я хочу остаться! И год мне идеально подходит – достаточно много времени в запасе перед первой большой проблемой – Афганской войной. Так, тело… Руки-ноги на месте, отлично! Но туловище туго перебинтовано. Ребра, что ли?
– А, очнулся! – обрадовался сосед, отложив газетку. – Голова не кружится? – участливо спросил он.
– Да че ему, молодому! – кашлянув, успокоил его севший в кровати мужик с загипсованными до самых плеч руками.
А как он…
– А все по очереди мне жопу вытирают! – видимо прочитав что-то в моих глазах, ухмыльнулся он. – И сейчас – как раз твой черед. Пошли!
Народ радостно загоготал. Нервно хохотнул и я – очень зря, потому что правую сторону груди прострелило болью.
– Ой, юморист, б*я! – вытер слезинку мой сосед и представился: – Меня Семен зовут. Дядя Семен, получается.
– А мне сколько лет? – прохрипел я, вяло пожимая протянутую руку.
– Точно головой ударился! – веско заметил «корсетный».
– Кажись, пятнадцать? – спросил пространство Семен.
Пространство не очень уверенно ответило, что да – пятнадцать.
– Мамка твоя вечером придет, у нее и спросишь, если память не прояснится, – выдал план действий сосед.
– Опять выть будет, – вздохнул чувак со сломанными руками.
Этого «дядей» звать не стану – ему лет двадцать пять.
– Мы брата хоронили – под «ЗИЛ» попал, – сделал ему неловко «корсетный» – а вот этому от тридцати до сорока, рожа интеллигентно-еврейская.
– Меня вроде меньше помяло, – хрипло прервал я повисшее молчание.
Народ облегченно хохотнул – даже интеллигент! – и дядя Семен заверил:
– Да, считай, и не помяло – что тебе сотрясение и два сломанных ребра? Пару дней отлежишься, и домой – хоккей смотреть по телевизору!
Так себе перспектива – хоккей мне как-то не очень. Но «дома» всяко будет лучше, чем здесь. Ощутив позывы, попробовал встать и скривился – больно, блин, и голова кружится!
– Давай помогу! – воспользовался шансом «безрукий» и поднырнул мне под мышку.
Аккуратно поднялись – ему придется идти на полусогнутых, на полторы головы выше, – и я напряженно посмотрел на него.
– Да не боись, – хохотнул он. – Мне по-маленькому.
Это меня устроило, и мы медленно и печально выбрались в коридор.
– Петрухин! – раздался сердитый женский голос. – Куда его потащил?
– Ссать! – честно ответил мой провожатый.
– А утка на что? А меня позвать? – вкатилась в поле зрения полненькая, лет тридцати кудрявая медсестра.
– Да че он, не мужик? Сам не дойдет? – привел Петрухин разумные аргументы.
Медсестра посмотрела на меня, получила подтверждающий застенчивый кивок, вздохнула и посторонилась. В туалете безрукий отвернулся, пока я делал дела, – размер члена полностью устроил, учитывая, что я еще подрасту, – потом я стянул с коллеги по мочеиспусканию больничные штаны, он оправился, я натянул штаны обратно, и мы двинулись в обратный путь.
