Быть верным, быть милосердным, быть собой
Леонарду было двенадцать лет, когда врачи из лечебницы Миддл-Таун, беспомощно разводя руками, оповестили мать, что ее единственный сын отсталый. Связано это было с метаморфозами мозга, прогрессирующей заторможенностью сознания, отсутствием интереса к окружающим людям и миру, неспособностью заводить друзей. По законам Земли-3 его мгновенно отнесли к неполноценным и записали на учет, разрушая шанс на нормальную жизнь.
Леонард помнил, что мама, его храбрая и такая сильная мама, в момент вынесения вердикта даже не изменилась в лице. Просто сжала тонкие губы плотнее, старательно приподняв их уголки в неискренней и жесткой улыбке. Она показательно гордо приподняла подбородок, и ее каштановые волосы волной рассыпались по худым, острым плечам, открывая четко выделяющиеся ключицы.
– Мой сын не отсталый. Он особенный, – выговорила мама, не желая больше слушать ни одного слова из уст лечащего врача. Леонард помнил, как она крепко схватила его, цепляясь за слабую мальчишескую руку так, будто это было последней ниточкой, соединяющей ее с реальностью. В тот день они пошли из лечебницы пешком, хоть путь предстоял не близкий. По дороге зашли в первое попавшееся дешевое кафе. Мама купила Леонарду большой бокал газировки, а сама активно принялась за свой обжигающе горячий кофе. Мальчик на все последующие годы четко запечатлел в памяти этот момент: красивая женщина тридцати с лишним лет, склонившись над дымящейся чашкой и закрыв глаза, вдыхала манящий кофейный аромат. Много позже запах кофе ассоциировался у Леонарда именно с матерью, хоть в их небольшой квартире никогда и не бывало такого деликатеса. Все деньги уходили на плату за квартиру, дешевые продукты питания и лекарства. Тот свой бокал газировки Леонард пил очень медленно, старательно пробуя на вкус сладость и остроту напитка. Из-за льда на дне бокала ему казалось, что газировка похожа на заточенные ножи, беспощадно режущие полость его рта. Но боли не было, как и воображаемых ран. В желудке появилось странное ощущение наполненности, хоть Леонард и не помнил, когда ел в последний раз. В голове все еще звучали слова лечащего врача, но почему-то в те мгновения мальчик не думал о том, насколько это больно и сложно для него и его матери. Тот момент – за бокалом газировки и витавшим в воздухе аромате кофе – был лишь началом длинного и, несомненно, непростого пути.
После посещения кафе они пошли прямо домой. Там пахло сыростью, и все казалось серым и тусклым, даже в свете ярких ламп. Мать велела Леонарду идти в свою комнату и заняться чем-нибудь интересным. Она знала, что что-то интересное для сына – это, конечно, книги. Самые разные и самые неподходящие для мальчика двенадцати лет. Леонард читал все: от брошюр, найденных на улице о всевозможных товарах, на покупку которых в их семье не было денег – до кулинарных рецептов, которые мать с таким трепетом всегда вырезала из бесплатных газет. Вырезала, хранила, но никогда не пробовала готовить. И, будь на то воля Леонарда, он бы потратил миллионы и миллиарды, только лишь бы его мать смогла купить необходимую кухонную утварь и продукты для своих рецептов. Но денег не было, поэтому рецепты оставались аккуратно хранимыми в старом томике книги какого-то абсолютно неизвестного автора. Ту книгу Леонард, конечно же, тоже прочитал.
Его увлекали буквы и то, как они красиво складывались в слова. То, как слова превращались в предложения, а предложения – в целые абзацы. Леонарду нравилось искать мысль повествования, то, о чем хотел рассказать автор написанного. Казалось, что за каждым предложением стоит какая-то отдельная история, не подвластная обычному читателю. И когда Леонарду все же удавалось найти потаенный смысл, ликованию мальчика не было предела.
Представлялось, что и жизнь можно разложить на абзацы, предложения, слова и буквы. Леонард видел это, но никогда не говорил. Не хватало ему еще дополнительных проблем! В обществе других людей, особенно сверстников, он чувствовал себя абсолютно лишним и не соответствующим. Впрочем, кажется, и само общество это прекрасно осознавало. Поэтому у Леонарда не было друзей: ни в школе, ни в районе, где они жили вместе с матерью. И если мама переживала из-за этого, то Леонард вообще не думал об этой проблеме. Наедине с самим собой он чувствовал себя хорошо: спокойно и гармонично. Стремиться к обществу, которое не хотело его принимать и которое оказывало на него столь неприятное воздействие, казалось полным безумием. И хоть лечащий врач вынес свой приговор, назвав Леонарда отсталым в развитии, безумным двенадцатилетний юноша себя не ощущал.
Тот день, помимо кофейного аромата и болезненно-острого вкуса газировки, запомнился еще тем, что мать впервые за долгое время позволила Леонарду читать допоздна. На ночь она лишь вошла к нему в комнату и оставила на прохладном лбу горячий поцелуй. Леонард тогда замер, осознавая рвущиеся из матери эмоции, которые она старательно не показывала. От этого шквала чужих чувств он ощутил разгорающуюся головную боль, берущую свое начало где-то в области висков. Мать ушла в свою комнату, а Леонард так и остался сидеть, в тусклом свете лампы вглядываясь в ту же самую строчку, что и несколько минут назад. Его раздирало на части от эмоций матери. И острее всего чувствовалось сожаление и невероятное чувство любви. Своим поцелуем она словно говорила, что никогда не оставит его.
Прошло шесть долгих лет, прежде чем мать все же сдалась на волю судьбы и покинула Леонарда. Той ночью она возвращалась с тяжкой рабочей смены, совершенно выбитая из колеи и мечтающая лишь о том, чтобы упасть на свою твердую постель, полностью окунувшись в прекрасное состояние сна. Она спешила, думая о том, чем занимается ее уже совсем взрослый и особенный сын. В последнее время его начали интересовать темы психологии и психиатрии, и он целыми днями и ночами зарывался во всевозможные книги, совершенно исчезая из реальности на время чтения. Школа была давно закончена, но колледж для Леонарда был под запретом. Никто не хотел принимать на обучение неполноценного, несмотря на его выдающиеся успехи в учебе. Но, кажется, Леонарда это совсем не расстроило. Он принялся самостоятельно изучать то, что было ему интересно. Мать не волновалась, даже почти радовалась, что Леонард обладает такой удивительной способностью со всей страстью и жаждой знаний окунаться в различные области науки, медицины и искусства. Это завораживало, вызывая чувство гордости.
Она спешила, поэтому не сразу заметила, что из-за поворота на огромной, значительно превышающей норму, скорости, вылетела машина. Боль была мгновенной, а сознание – стремительно угасающим.
