— Машка, просыпайся! Ну, ты и соня! Сколько можно спать?! — кричит Танька, врываясь в комнату.
— Что опять? — сонно бурчу я, натягивая на голову одеяло.
— Я с таким парнем познакомилась… — Танька смачно причмокивает губами, демонстрируя неотразимость нового знакомого.
Представляю, как подруга мечтательно закатывает глазки и складывает ручки в молитвенном жесте.
— Опять? — высовываюсь из-под одеяла только для того, чтобы убедиться в своей правоте.
— Нет! Это совсем другое! Он такой, такой… В общем, моя мечта! — возбужденно продолжает подруга, хлебая вчерашний чай.
— Угу. Какая мечта по счету? — сажусь на кровати, понимая, что спать мне больше не придется. — Мне сегодня ко второй паре. Потом на работу. А ты, влюбленная дура, даже поспать не даешь.
— Уже шесть утра. Хватит спать. Так, всю жизнь проспишь. Я хоть и дура, как ты говоришь, но живу на всю катушку. А вот твоя девственность скоро мхом зарастет.
— Да, что тебе моя девственность покоя не дает? Не хочу я трахаться направо и налево. Хочу, чтобы по любви или по большой страсти.
— Ой, ой, ой, принцесса невинность, — обиженно говорит Танька. — И кому только такая достанется?
Подруга переодевается в домашний халатик, подхватывает полотенце и спешит в душ. Так, рано там, обычно, никого нет и можно спокойно помыться. Ну, если я уже не сплю, пойду тоже по плещусь вдоволь. Общага учит, “Кто рано встал, того и тапки”. Сегодня, благодаря Таньке, свободный душ достается нам.
Возвращаемся бодрые и довольные, наплескавшись и надурачившись. Беру чайник и направляюсь на кухню.
— А, что завтракать будем?! — кричит вдогонку подруга.
— Хочешь, омлет сделаем или бутерброды сварганим? — отвечаю, задержавшись на пороге.
— Давай бутеры!
Киваю головой и выхожу. На печке уже стоит чей-то чайник и в кастрюльке варятся яйца. Наверное, кто-то собирается на первую пару, а кто на работу. Очень много студентов подрабатывают, чтобы обеспечить себе хоть какую-то независимость от родителей.
Сегодня мне тоже надо идти на работу. Перейдя на второй курс, я сразу же нашла работу официантки в кафе возле универа. Отличная учеба позволяет получать повышенную стипендию, но подработка дает возможность почувствовать себя свободной. Хотя от мамы я никогда не зависела. Я думаю, что она и думать про меня забыла, упиваясь своей обидой на моего отца, которого я, к слову, никогда не видела. Чайник начинает кипеть, отвлекая от грустных мыслей. Подхватываю его полотенцем и спешу в комнату.
Как я и предполагала, Танька посапывает на своей кровати. Как всегда, она дрыхнет после ночных кувырканий с очередной “мечтой”, а я страдай. Открываю холодильник, который купила на заработанные деньги, достаю колбасу, сооружаю нехитрый бутерброд и сажусь готовиться к семинару. Как раз успею хорошо подготовиться, потому что вечером будет некогда.
Время пролетает незаметно. Собираю сумку, одеваюсь в свои любимые, единственные джинсы, перехватываю резинкой непослушные рыжие локоны, тихо выскальзываю из комнаты и спешу на пары.
Таня
Телефонный звонок глухо сигналит из-под подушки. Не открывая глаз, засовываю руку и нащупываю, трезвонящий аппарат.
— Аллеее, — хриплым ото сна голосом отвечаю, не глядя кто звонит.
— Привет, кукла! — в трубке звучит бодрый голос Петра. — Отдохнула?
— Конечно, милый, — моментально проснувшись, мурлыкаю в ответ. Стараясь придать голосу как можно больше сексуальности.
— Так может, пересечемся?
— Я за! Где?
— Ты сейчас в общаге? Хочешь, заеду.
— Через пятнадцать минут буду готова, — сердце выпрыгивает из груди от радости.
Вскакиваю и быстро натягиваю сарафанчик, который не скрывает мои прелести, а наоборот подчеркивает. Ставлю зеркало на подоконник, чтобы было виднее наносить боевой раскрас. Кисточка быстро летает, подчеркивая синеву глаз, тушь удлиняет ресницы, пуховка посыпает пудру на раскрасневшиеся от волнения щеки. Розовый блеск подчеркивает, созданный мною образ, когда снова раздается звонок.
— Я подъехал, —- слышу, волнующий до дрожи в коленях, голос.
— Я готова! Выхожу!
Хватаю сумочку и буквально лечу по коридору навстречу своей мечте. У входа в общагу стоит спортивный автомобиль, даже не знаю какой марки. Прислонившись к бамперу, стоит произведение искусства. Высокий красавец с копной черных, растрепанных волос. Белая футболка обтягивает литые мышцы, оттеняя татуировки, которые тянутся от шеи и заканчиваются на пальцах сильных, рельефных рук. Черные джинсы обтягивают стройные, накаченные ноги. От увиденного воздух покидает легкие, заставляя остановиться не доходя до машины. Он еще красивее, чем в был клубе. А секс в клубном туалете был просто улетным. И сейчас эта красота стоит перед моей общагой, и его белоснежная улыбка сводит с ума.
Петр раскрывает мне навстречу руки, и я с визгом несусь ему навстречу, запрыгиваю в его объятия. Он улыбается еще шире и нежно целует в висок.
— Запрыгивай, — говорит, опуская меня на землю и открывая дверь.
— Куда поедем? — усаживаюсь на шикарное кожаное сиденье, осматриваясь по сторонам. — Крутая у тебя тачка.
— Ага. Мне тоже нравится, — говорит, небрежно выруливая из двора.
Машина несется по улицам, ветер развевает волосы, путая и растрепывая их. Моя мечта достает сигареты и передает мне.
— Прикури, — его слова звучат как приказ, а не как просьба. Но меня это не напрягает.
Достаю сигарету, чиркаю зажигалкой и делаю глубокую затяжку, впуская в легкие едкий ментоловый дым. Передаю прикуренную сигарету и наблюдаю, как Петр зажимает ее красиво очерченными губами. Представляю, как эти губы зажимают мой сосок. Между ног сразу становится горячо и влажно.
— Петя, а куда мы едем? — верчу головой, понимая, что городской пейзаж остался далеко позади и мы несемся по трассе.
— Не называй меня так, — зло выплевывает мужчина.
— А как тебя называть? — растерянно спрашиваю, напрягаясь от такого тона.
— Петруччо. Меня так друзья называют. Это для домашних я Петр, Петя и так далее.
— Петруччо мне тоже нравится больше, — наклоняюсь и целую его в щеку. — Так куда мчим?
— Ко мне. Родаки свалили, братуха на работе. Территория для кувыркания готова, — смеется Петруччо.
Кладет руку мне на ногу и начинает поглаживать, вызывая желание раздвинуть их пошире, давая пространство для маневра его умелым рукам. Я ерзаю на сиденье и как бы невзначай все-таки раздвигаю ножки. Не так широко, как хотелось бы, но все таки… Петруччо понимает намек сразу и его рука поднимается выше, поглаживает внутреннюю сторону бедра, задевая кружево трусиков. От каждого прикосновения дыхание замирает, кровь быстрее струится по венам, заставляя сердце стучать сильнее.
