Люди не могут быть одни -
Собираются в стаи, вьют города,
Люди жалеют, что они
Не летают как журавли.
К.Ш.Меладзе
Человеческая жизнь – сущность непростая. Наверное, уместнее было бы сказать «вещь». Однако я не привык считать её вещью… это, скорее, сущность, что живёт вместе с нами, давая решать какие-то задачи или проблемы.
Всё это нередко создаёт вопросы. Много вопросов. Ответов мало. Каждый человек их ищет по-разному: кто на беговой дорожке, кто на природе или ещё где.
В моём случае, люди, стоящие передо мной изо-дня в день, находят ответы на дне стакана. Иной раз, даже, бутылки.
Подобных людей я вижу уже пятый год, наверное, если не больше. Да я и сам уже сбился со счёта времени с ними…
Я не жалею ни о чём. В детстве я хотел стать врачом, чтобы спасать жизни. Долго грезил этим. Потом хотелось быть то ли учителем, то ли ещё каким специалистом из педагогической сферы – точно не скажу – не суть, я снова желал помогать людям. Всю жизнь свою я видел в помощи другим. Вопрос был в том только… – кто помог бы мне? Увы, на момент окончания мною школы – никто. Экзамены я сдал, если честно, никак. Естественно, ни про какой вуз речи и идти не могло, а в колледж или техникум идти было совсем неинтересно. Может и стоило бы, но уж говорю, как есть.
Где я только не успел поработать: грузчиком (у меня такое чувство, будто все с этого начинали), сортировщиком, разнорабочим – да всё и не упомнишь, важно, что ничего из вышесказанного мне не нравилось, а если вспоминать про зарплаты, аж слеза наворачивается… И тут, как-то так получилось, что стал я барменом в одной кафешке, что, так-то, называется баром, а на деле – довольно культурное заведение. Во всяком случае, уж точно не как в американских фильмах про мафию, ковбоев и прочее. Всё, вполне себе, спокойно и мирно.
Вообще, сколько работаю, а понимаю, что, в принципе, люди приходят к нам, если уж пьют, для того только, чтоб душу излить. Психологи нынче дорогие, хотя, вроде как, и модные… И друзья есть не у всех, не говоря уж про родителей… а у нас, коль пара купюр есть, – нальют, послушают, может, что-то скажут…
Я повидал здесь разных людей. Один что-то обмывал, другой что-то «заливал», третий чуть ли не жил у нас какое-то время.
Многих знаю поимённо. Даже на «ты» уже перешли с ними. Они приходят и уходят, иногда, насовсем.
У большинства людей поводы для питья и судьбы похожи до скуки. Как по шаблону. Уже на автомате говорю дежурные фразы, типа, «всё ещё впереди», «не парься», «это пройдёт» и прочие. Им помогает, как я вижу.
Есть и интересные люди. У них уникальные судьбы, истории жизни, да даже стиль и манера пития отличаются от остальных клиентов. Кто-то приходит часто, иногда, каждый день. Кто-то реже. Кто-то уже и совсем нет, а про их судьбу самые разные слухи ходят…
Интересных клиентов немного, но и не так мало, потому, всех не упомню. Но, всё ж, про семерых, как мне думается, самых уникальных мне и хочется здесь рассказать….
Вижу эту куклу: фантастика!
Красивая и не из пластика,
Беру эту барби в момент, за пару монет,
Как грёбаный абонемент…
Д.Н.Григорьев
Клиент не частый. Появляется, в основном, раз в месяц. Всегда приходит в голубом пиджачке, белой рубашке, которую носит, расстегнув три верхних пуговицы. Лёгкая щетина украшает его слегка пухлое лицо с каштановыми, чуть растрёпанными волосами, маленькими серыми глазками, белки которых, всегда как на него смотрю, – красные.
Тем не менее, этими самыми глазками он, то и дело скользит по залу, оглядывая девиц, что сидят у нас, и ему всё равно – одна дама или с кавалером. Как засмотрится, так всё – зависает минут на десять. Покурить можно успеть выбежать – он будет дальше смотреть.
Этого красавца зовут Василий. Я, так до конца и не понял, кто он такой… то ли какой-то актёр, то ли радиоведущий, короче, связан с неким творчеством, что слышно из его хорошо-поставленного голоса, чёткой дикции и неплохого вокала после третьего бокала…
Пьёт Василий исключительно виски, и исключительно от фирмы The Macallan. Пока он трезвый – может быть довольно грустным и закрытым. Когда же чуть пьянеет, то закрытость пропадает, язык развязывается, после чего начинаются печально-комичные истории про его очередные любовные похождения.
– Бросила меня Нина, представляешь! – после второго бокала заявил мне Василий, и отвёл взгляд, видимо, сдерживая слёзы, что у него нередко появлялись во время подобных диалогов.
– Ё-моё! – сочувственно отвечаю я, протирая один из стаканов, хотя сам уже слышу подобную историю от него уже раз этак десятый и, по уму, мог бы послать его куда-подальше, но я прекрасно понимаю, что, кроме как мне, ему некому высказаться, да и истории у него нет-нет, да случаются необычные.
– Ага! Сучка неблагодарная!
– А что случилось-то? – спрашиваю я, подливая ему виски.
– Не, ну, ты прикинь! Буквально вчера познакомились, а сегодня она сказала, мол, иди, Васенька, в жопу! Не нужен ты мне такой!
Оговорюсь, что, когда мой любвеобильный собеседник говорил «буквально вчера» – это означало не меньше месяца назад.
– Да и пусть катится! – продолжал он, опустошая залпом третий бокал. – Ишь ты! Возомнила она о себе непонятно что! Я ей, понимаешь, и цветы, и бриллиантики и прочую хуету, что бабам нравится, ночи ей какие дарил, ой… ты бы знал!.. а она мне всё мозги поласкает! Дескать, пошли в театр, пошли в театр! Да меня этот театр уже так достал! Сука, всем туда надо! Как, твою мать, мёдом помазано! Я ей говорю, мол, давай лучше я тебя в Париж на пару дней свожу, все шмотки тебе оплачу, а она вся такая простушка интеллигентная, что ты?! Зачем, мол, Париж, когда есть театр! Конченная, ёптыть!
– И что, неужто только из-за этого бросила? – усмешливо спрашиваю я, ибо уже знаю какая ещё причина стоит за всем этим.
– Да нет…, – мнётся Василий, протягивая мне бокал, в который я учтиво подливаю Macallan. – Она ж, после того, как я в первый раз не захотел её в театр сводить, сама попёрлась… а мне-то что одному делать? Бутылочку вина подмышку и… – он присвистнул, сопровождая это движением головы, как бы говоря «поехал», – к Катьке… ну а чё? Я многого прошу что ли?! Да я даю намного больше, чем эта сучка только может себе представить! А ей театр подавай! Да пошла она в жопу!
На последних словах Василий резко ставит бокал с недопитым виски на стойку, часть содержимого даже выплёскивается ему на ладонь, растекаясь по ней светло-коричневой массой, что я про себя всегда подмечаю, как у Васи руки по локоть в дерьме…
Сам же мой собеседник уже начинает прям плакать, чуть опустив голову и сжимая бокал до белых костяшек.
– Понимаешь… хорошая баба, ведь! Да не баба она даже! Женщина! Очень хорошая! Всегда так искренне радовалась, когда я ей что-то дарил, водил куда-то… Конечно, она не хотела в Париж! Ей же только двадцать, а тут я – какой-то хуй сорокалетний, с которым она и месяца не знакома ещё, а уже во Францию гулять зовёт!
